Политико-правовая концепция русского либерализма

проявление свободы, вытекающее из природы человека. Право собственности, по

Чичерину, есть коренное юридическое начало, вытекающее из свободы человека

и устанавливающее полновластие лица над вещью. Вторжение государства в

область собственности и стеснение права хозяина распоряжаться своим

имуществом, утверждал Чичерин, всегда является злом.

Из свободы как источника права проистекает и понятие договора как

соглашения воль контрагентов, писал Чичерин. Он замечал, что, подобно тому,

"как собственность есть явление свободы в отношении к физическому миру, так

договор есть явление свободы в отношении к другим людям"[8]. Анализируя

институты частного права, ученый отстаивал неприкосновенность

наследственного права, непоколебимость прав, приобретенных субъектами

права. На государстве лежит обязанность охраны законных прав и интересов

граждан, а само оно, по Чичерину, возникает как результат общей воли на

основе одного из трех видов общественных союзов: семейного, гражданского

или церковного. При этом важную роль в формировании государственной идеи

играет один из нескольких факторов — завоевания, религия или «постепенное

развитие жизни и ее потребностей». Чичерин противопоставляет средневековое

государство (анархия, сословная рознь, крепостное право, господство силы) и

буржуазное государство Нового времени (господство всеобщего порядка и

благоденствия). На основании этого противопоставления Чичерин делает вывод

о том, что государство — это «высший союз, который призван сдерживать

частные силы и не дозволяет одним покорять себе других... Всякое частное

порабощение противоречит государственным началам»[9] .

Ученый выступал против уравнения имущественного положения граждан. Если

формальное равенство (равенство перед законом) составляет требование

свободы, то материальное равенство (равенство состояний) свободе

противоречит. Поскольку материальные и умственные силы, способности людей

не равны, то и результаты их деятельности не могут быть одинаковы. Свобода,

утверждал Чичерин, необходимо ведет к неравенству состояний. Уничтожить

неравенство, замечал он, можно, только подавив свободу и превратив человека

в орудие государственной власти, которая, налагая на всех общую мерку,

может, конечно, установить общее равенство, но равенство не свободы, а

рабства.

Задача права, по учению Чичерина, — не уничтожить разнообразие, но

сдерживать его в должных пределах, мешая естественному неравенству перейти

в неравенство юридическое, мешая свободе одного посягать на свободу других.

Таким образом, в центре концепции Чичерина — личность со своими правами

и свободами. Он провозгласил принцип: "Не лица для учреждений, а учреждения

для лиц"[10]. Только в обществе, замечал ученый, человек может реализовать

все свои способности, входя по своему усмотрению в тот или иной

общественный союз. Государство лишь управляет совокупными интересами

народа, но вся область личной деятельности человека лежит вне его.

Основными элементами государства, по Чичерину, являются: 1), власть, 2)

закон, 3) свобода, 4) общая цель.

Через призму прав и свобод личности Чичерин анализировал различные

образы правления. Каждый народ, по его мнению, в своей истории не ограничен

раз навсегда установленной какой-либо одной формой политической власти. С

изменением жизненных условий видоизменяются и формы государства. Чичерин

исследовал абсолютизм, аристократию, демократию, конституционную монархию,

условия их возникновения, развития и падения. Высшей стадией развития идеи

государства Чичерин считал конституционную монархию, в которой, как он

утверждал, различные начала общежития приводятся к идеальному единству:

"Монарх представляет начало власти, народ и его представители — начало

свободы, аристократическое собрание — постоянство закона, и все эти

элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для

достижения общей цели"[11].

Теория конституционализма Чичерина расходилась с порядками самодержавной

России, о которых он не раз отзывался критически: "Для того, чтобы Россия

могла идти вперед, необходимо, чтобы произвольная власть заменилась

властью, ограниченной законом и обставленной независимыми

учреждениями"[12]. Этот либеральный тезис Чичерина напрямую перекликается

со взглядами М.М. Сперанского.

Чичерин был современником реформ и контрреформ в периоды царствования

Александра II и Александра III. Перспективы развития государственного и

правового строя России по-разному ставились и обсуждались в газетах того

времени, в различных обществах и кружках. Чичерина тревожило то, что

"либерализм", по-разному толкуемый и понимаемый, стал модой, а рассуждения

ряда новомодных "либералов" расходились с его представлениями о свободе.

Этим была обусловлена оценка Чичериным современных ему видов либерализма.

Чичерин различал три вида либерализма: уличный, оппозиционный,

охранительный. "Уличный либерал, — писал он, — не хочет знать ничего, кроме

собственного своеволия... Он жадно сторожит каждое буйство, он хлопает

всякому беззаконию, ибо само слово закон ему ненавистно... Он готов стереть

с лица земли всякого, кто не разделяет его необузданных порывов.

...Отличительная черта уличного либерала та, что он всех своих противников

считает подлецами. ...Тут стараются не доказать, а отделать, уязвить или

оплевать".

Второй вид либерализма, по Чичерину, — оппозиционный, в котором нет

требования позитивных действий, а присутствует только "наслаждение самим

блеском оппозиционного положения". "Оппозиционный либерализм понимает

свободу с чисто отрицательной стороны. Отменить, разрушить, уничтожить —

вот вся его система", — писал Чичерин. Верх благополучия оппозиционного

либерализма, по его мнению, — "освобождение от всяких законов, от всяких

стеснений. Этот идеал, неосуществимый в настоящем, он переносит в будущее,

или же в давно прошедшее". С помощью нескольких категорий-ярлыков этот вид

либерализма, замечал Чичерин, судит обо всех явлениях общественной жизни.

"Похвалу означают ярлыки: община, мир, народ, выборное начало,

самоуправление, гласность, общественное мнение и т.п.". Кроме того,

"постоянная оппозиция неизбежно делает человека узким и ограниченным.

Поэтому, — писал Чичерин, — когда наконец открывается поприще для

деятельности, предводители оппозиции нередко оказываются неспособными к

правлению, а либеральная партия, по старой привычке, начинает

противодействовать своим собственным вождям, как скоро они стали

министрами"[13].

Позитивный смысл свободе может придать, по убеждению Чичерина, только

либерализм охранительный. Необходимо действовать, понимая условия власти,

не становясь к ней в систематически враждебное отношение, не предъявляя

безрассудных требований, не сохраняя беспристрастную независимость. Власть

и свобода нераздельны так же, как нераздельны свобода и нравственный закон.

Сущность охранительного либерализма состоит, согласно концепции Чичерина, в

примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни

лозунг охранительного либерализма означает: "Либеральные меры и сильная

власть, — либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную

деятельность, обеспечивающие права граждан, — сильная власть,

блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая

общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона,

внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука

и разумная сила"[14].

В своих работах по вопросам государства и права Чичерин настоятельно

доказывал необходимость реформ политической жизни в России. В 1882—1883 гг.

Он исполнял обязанности Московского городского головы, участвовал в

подготовке реформ, однако его гласный призыв к ним на официальном собрании

16 мая 1883 г. был истолкован как требование конституции, вызвал

недовольство Александра III, царскую опалу и отстранение Чичерина от

государственной деятельности.

3. Либеральная концепция права и государства С.А. Муромцева

и Н.М. Коркунова.

Идея организованного правопорядка принадлежит С.А. Муромцеву, одному

из лидеров русского либерального движения, профессору гражданского права

юридического факультета Московского университета, лидеру конституционно-

демократической партии, председателю I Государственной думы и

представителю социологической школы права.

Именно он разработал теорию социальной защиты, осуществляемой обществом

организованно и неорганизованно. В первом случае защита осуществляется

посредством специальных органов и в рамках особого порядка. Во втором

случае защита осуществляется применительно к обстоятельствам. В первом

случае защита проводится в точных формах с использованием церемониалов, при

соблюдении установленных пределов и приемов. Это и есть правовая или

юридическая форма защиты, порождающая целый ряд отношений властвования и

подчинения. Юридическая защита ограждает фактическое отношение от

случайного произвола, вместе с тем превращая его в принудительное.

«Юридическая (организованная) защита составляет основное отличительное

свойство права, своим существованием обуславливающее и вызывающее другие

характерные свойства его»[15].

Вся совокупность субъективных прав образует правопорядок, защищающий

систему существующих общественных отношений. Юридические нормы составляют

важнейший фактор правопорядка, поскольку они направляют действия органов и

лиц, которые держат в своих руках юридическую защиту отношений:

административных властей, суда, частных лиц (субъектов гражданских прав).

Однако сила власти, формулирующей нормы, не абсолютна. Она действует рядом

и совместно с другими силами, которые таким образом оказывают влияние на

образование правового порядка и могут расходиться с ней в своем

направлении.

Эти факторы могут действовать в противоречии с юридической нормой и

парализовать ее действие. Поэтому все нормы делятся на «действующие» и

«мертвые». Задача социологической истории права заключается в выявлении

закономерностей развития права в его конкретной действительности и не

подменяется описанием текстов законов. Под правом в целом Муромцев понимает

правовой порядок.

Н.М. Коркунов описывает государственную власть как феномен,

определяемый не волей властвующего субъекта, а сознанием зависимости

подвластного. «Государственная власть не есть надо всем господствующая

единая воля, проявляющаяся в деятельности органов власти. Государственная

власть есть сила, основанная на сознании людьми своей зависимости от

государства. Поэтому носителем государственной власти являются не одни

органы власти, а все государство, все граждане. Их сознание своей

зависимости от государства создает ту силу, которая объединяет государство

в одно целое. Органы же власти только распорядители, диспозитарии этой

силы. Единство государства не в единстве воли этих органов, а в единстве

той силы, которой все они распоряжаются»[16].

По мнению Коркунова, изучаемые им феномены власти находятся, по

крайней мере, в двоякой зависимости от психологических факторов.

Во-первых, тот факт, что личность является составным элементом сразу

нескольких общественных групп, защищает ее от поглощения некой тотальной

идеей. «Дело в том, — пишет Коркунов, — что общество, являясь психическим

единением людей, допускает в силу этого принадлежность человека

одновременно ко многим разнообразным общениям. Личность поэтому, хотя и

есть продукт общества, но не одного какого-нибудь, а совместно многих

обществ. Влиянию каждого из этих обществ личность противопоставляет свою

зависимость от ряда других обществ, и в этой одновременной зависимости...

она находит противовес исключительному влиянию на нее каждого из них в

отдельности»[17]. Такой социально-психологический плюрализм обеспечивает

личности известную автономию, но она в силу парадоксальных причин стремится

вписаться в систему отношений властвования, ориентируясь прежде всего на

отношения подчинения.

Во-вторых, что более важно, картина властных отношений

интерпретируется Коркуновым применительно не к источнику власти, а к ее

объектам. И здесь власть как реально существующий факт разлагается на ряд

чисто психических элементов, а именно переживаний подвластных субъектов.

Власть, с этой точки зрения, не предполагает непременно направленной на

властвование воли. Коркунов подчеркивает, что для отношений властвования не

требуется, чтобы сознание зависимости основывалось на реалиях: для

возникновения их необходимо только сознание зависимости, а не ее

реальность.

Итак, подводя итоги второй главы, нужно отметить, что к началу XX века

на этом направлении либерализм исчерпал себя. В государственных и правовых

концепциях все отчетливее стала проявляться тяга к некоему единству,

коллективизации, органичности и объективности. Кризис либерализма породил

религиозно-философское направление в русской общественной мысли, своими

корнями уходившее в славянофильство и «русскую идею». В сфере политической,

государственной и правовой мысли это была попытка синтеза традиционного

консерватизма с либеральным индивидуализмом (персонализмом).

Глава III.

Второе пришествие либерализма в Россию.

Одним из наиболее сенсационных явлений истории России уже в конце XX

в. стало возвращение в нее устоев либерализма. Второе его пришествие после

кризиса начала века и 70-летнего изгнания исполнено поразительных

перипетий. Воспринятый российским обществом сначала (в 1987-1988 гг.) в

качестве своего рода дополнения к социализму, либерализм затем стремительно

обретает самостоятельность и в течение трех лет одерживает триумфальную

победу над коммунистическим режимом.

В 1991 г. политические силы, выступившие под либерально-демократическим

знаменем, фактически, мирным путем взяли в свои руки политическую власть в

стране. О таком триумфе либералы в дооктябрьской России не могли даже

мечтать. Но не менее поразителен последующий исторический поворот: не

прошло и года после начала чисто либеральных реформ, как массы россиян

разочаровались и в них, и в своих прежних политических кумирах. В

дальнейшем влияние этой идеологии в России неуклонно снижалось, и сегодня

она пребывает в состоянии глубокого кризиса.

В отечественной историографии пока еще мало исследований на эту тему.

Представители отечественной общественно-политической мысли оценивают

либерализм и его судьбу в России в зависимости от своей партийно-

политической позиции: национал-патриоты и коммунисты считают его чужеродным

явлением, продуктом иностранного влияния; представители противоположного,

"демократического" лагеря в последние годы озабочены по преимуществу

выяснением причин стремительного падения его влияния в России после 1991 г.

При этом "разочаровавшиеся" демократы объясняют неожиданный для них поворот

реформ "перерождением" или "предательством" своих политических соратников,

оказавшихся после 1991 г. у власти, а также тем, что те действовали не в

строгом соответствии с заветами либерально-демократического движения

оппозиционного периода.

Явная растерянность и противоречивость в объяснении резкого падения

авторитета либеральной демократии заключены в оценках Л. Тимофеева,

являющегося одним из видных идеологов современного российского либерализма.

В 1993 г. он объявил роковой ошибкой демократов из диссидентского лагеря их

вступление в альянс в конце 80-х гг. с "демократами" из КПСС и помощь этим

"двуличным политикам" в обретении власти. Стремительное нравственное

падение последних, по его заключению, дискредитировало либеральную

демократию в целом. В 1995 г. Л. Тимофеев высказывался уже в том духе, что

в России вообще не было и нет условий для либерально-демократического

общества, причем главными его противниками объявляются уже не эгоистичные

"верхи", а консервативные "низы".

Исторические условия распространения либерализма в России на рубеже 80-90-х

гг. обладали существенными отличиями от условий его развития в

дооктябрьской России. В 80-х гг. в России, казалось бы, вообще

отсутствовала "естественная среда" для его распространения (частная

собственность, рынок и экономическая конкуренция, гражданское общество и

политические свободы). По воспринятым многими современными российскими

политиками и обществоведами меркам западных советологов Россия была

тоталитарно-коммунистическим обществом, с либерализмом вообще

несовместимым. Тем более актуален и закономерен вопрос: почему переход

этого общества в либерально-демократический режим осуществлялся

эволюционным путем и так стремительно? Тому есть несколько причин, и одна

из них, на мой взгляд, имеет прямое отношение к характеру советского

общества 60-80-х гг.

Согласно выводу ряда исследователей в этом обществе происходила неуклонная

эрозия тоталитарных принципов и формировались внутренние механизмы и

предпосылки преодоления тоталитаризма и перехода в фазу либерально-

демократической модернизации. Среди исследований, содержащих данный вывод,

одним из наиболее весомых является монография американского профессора М.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5