Дипломная работа: Средняя Азия в XVI—XIX вв.

Проблему надо было решать. И правительство России решило начать с Коканда, который занимал наименее благоприятную в отношении России позицию и набирал в армию наемников из Индии и Афганистана, а также — из русских пленников и бежавших из России татар, башкир и поляков из Сибири.

Отношения Коканда с Россией были натянуты уже с начала XIX в. Возводя крепости на территории подчинившихся им казахских племен и собирая с них дань, ханы Коканда практически брали (совместно с Хивой) под свой контроль уже давно налаженную торговлю России с Бухарой. Особенно страдали торговые караваны русских и бухарских купцов от воинственных набегов подчиненных Коканду казахов и формально примыкавшей к Хиве части туркменов. В ответ на это с 1824 г. в степь стали посылать русские отряды, которые возводили военные поселения, организовывали округа с выборными султанами из казахов, каковых русские уже со времен Екатерины II («богоподобной царевны киргиз-кайсацкой орды», как называл ее Г.Р. Державин в своей оде «К Фелице») считали своими подданными. Были таким образом основаны Каркаралинск и Кокчетав в 1824 г., Акмолинск в 1827 г., Сергиополь (Аягуз) в 1831 г., Кокпешты и Урдожар в 1834 г. Всего за 30 лет (вплоть до 1854 г.) была выстроена почти непрерывная цепь русских укреплений в приграничных с Поволжьем и южной Сибирью степях, а также Сырдарьинская (по реке Сыр-Дарье) и Семиреченская (от Усть-Каменогорска до Верного, т. е. Алма-Аты) линии укреплений. Все это проходило не гладко, сопровождаясь мятежами недовольных султанов или сторонников ориентации на Коканд и Хиву, столкновениями и миграциями, а иногда — перемешиванием кочующих племен и отдельных родов казахов. Постепенно система всех этих мер привела к тому, что влияние Коканда и Хивы на казахов было устранено. Тогда же начался и отход от Коканда ранее подчиненных ему киргизов, которые предпочли ханскому деспотизму российское подданство. Многие из них, ранее спустившиеся с гор в долины, уходили из Ферганской области обратно на Памир.

Ослабленное Кокандское ханство, теснимое, к тому же, соседями и провоцируемое англичанами на антирусские акции, много сил потратившее в 1839—1842 гг. на борьбу с бухарским эмиром Насруллой, стало сравнительно легкой добычей России. В 1864 г. русские войска, заняв города Туркестан, Чимкент и Аулие-Ата (ныне Джамбул), соединили воедино Сибирскую и Сырдарьинскую линии укреплений. В январе 1865 г. было создано Туркестанское генерал-губернаторство на территории от озера Иссык-Куль на востоке до Аральского моря на западе. С переходом к России Ташкента (в мае 1865 г.) и Ходжента (в мае 1866 г.) Коканд попал в полную зависимость от России. Ослабление власти хана Худояра и одновременное усиление им налогового гнета вызвали восстание 1873—1876 гг., начавшееся как выступление киргизов против непосильного бремени податей, а затем переросшее в широкое движение и против власти хана, и против русского царизма. Важную роль в нем играло мусульманское духовенство.

Летом 1875 г. хан Худояр бежал в Ташкент под защиту русских войск, а сменивший его Насреддин-бек вскоре также был свергнут за попытку договориться с русскими. Ряд успехов повстанцев во главе с наиболее авторитетным их вождем Пулат-беком (Исхаком Муллой Хасан оглы) не спасли положения. В январе—феврале 1876 г. повстанцы были разбиты русскими войсками под командованием генерала М.Д. Скобелева. Провозглашенный повстанцами хан Пулат-бек бежал, но был в марте 1876 г. схвачен и казнен. Еще раньше, в феврале того же года, Кокандское ханство было ликвидировано, а учрежденная на его месте Ферганская область включена в состав Туркестанского генерал-губернаторства.

Иной была судьба Бухарского ханства, правители которого из династии Мангытов оказались политически более гибкими. Их правление сопровождалось бесконечными восстаниями, интригами, междоусобицами и войнами эмиров с непокорными феодалами, отделившимися областями, племенами казахов и туркменов, Хивой и Кокандом. Продвижение русских в казахские степи и в пределы Кокандского ханства вызвало столкновение с бухарцами и начало войны с ними в 1866 г. После поражения под Самаркандом в 1868 г. эмир Музаффар эд-Дин (1860—1885) вынужден был признать протекторат России, согласившись на превращение Бухары в вассальное государство. По договорам 1868 г. и 1873 г. Россия согласилась оставить трон династии Мангытов, забрав себе реальную власть.

Для характеристики внутреннего положения Бухары в то время достаточно привести такой пример. Армия эмира, в значительной мере состоявшая из наемников, оказалась небоеспособна не только ввиду военного и технического превосходства русских, но и ввиду деспотизма и недальновидности эмира, жестоко (и часто неоправданно) расправлявшегося с собственными воинами. В частности, он так третировал служивших ему афганцев, что из них 400 человек во главе с Ис-кандар-ханом в самом начале войны восстали, перешли на сторону русских и в дальнейшем уже сражались на их стороне против эмира. Именно при их участии русскими был взят в 1868 г. Самарканд.

История подчинения Хивы была более длительной и запутанной. Расположенное к России ближе всех других среднеазиатских государств, Хивинское ханство раньше них начало вести переговоры о переходе в русское подданство. Однако со второй половины XVIII в. новая династия из племени Кун-грат повела более амбициозную политику, значительно усилила ханство, подчинив своей власти, помимо узбеков и туркмен, также многих казахов и каракалпаков. Это вызвало новые трения и конфликты с Россией и Бухарой, не говоря уже о постоянной борьбе с Ираном, либо поддерживавшим бунтовавших против хана туркменов, либо пытавшимся силой подчинить их власти шаха. Хива весьма настороженно следила за регулярно развивавшимися (через Астрахань и полуостров Мангышлак) русско-туркменскими связями, тем более — за военным сближением многих племен с Россией, их участием в войнах с Ираном на стороне России, а особенно, за вступлением ряда туркменских племен-абдалов, чаудоров, игдыров и других в российское подданство. Естественно ханы оглядывались на соседний Иран и прислушивались к уговорам британских эмиссаров и агентов.

Стремясь опередить англичан, русские войска высадились в 1869 г. на восточном берегу Каспия, где основали город Красноводск, ставший оплотом дальнейшего продвижения и влияния в регионе. В 1873 г. русские отряды одновременно пошли на Хиву из Оренбурга, Ташкента, Мангышлака и Красноводска. Слабое сопротивление хивинских войск было сломлено. Хан вынужден был пойти на признание вассальной зависимости от России, вдобавок уступив ей правый берег Аму-Дарьи. Однако на этом дело не кончилось. Колонизаторская грубость царских властей вскоре вызвала возмущение туркменов, особенно могучего племени текинцев, ранее хорошо относившихся к русским. Определенную роль сыграла и агентура Англии, постаравшаяся разжечь фанатизм и сепаратистские настроения феодально-патриархальной верхушки текинцев. Попытка подавить восстание текинцев в оазисе Ахал-теке, предпринятая в 1879 г. отрядом генерала Н.П. Ломакина, окончилась неудачей: безуспешно штурмуя главный оплот текинцев — крепость Геок-Теке, Ломакин понес большие потери и вынужден был отступить. Новую экспедицию в 1880—1881 гг. возглавил генерал М.Д. Скобелев, благодаря дальновидным и умелым действиям которого Геок-Тепе была взята 12 января 1881 г. 18 января 1881 г. русскими войсками был занят аул Асхабад (современный Ашхабад). В состав России впоследствии вошли также Атрек, Теджен, Мерв и Пендинский оазис (к 1885 г.). Еще раньше, в 1882 г. была образована Закаспийская область с центром в Асхабаде.

Характерно, что остальные районы Хивинского ханства, в том числе туркменские, спокойно восприняли присоединение к России. Возможно, причина была в том, что во многих случаях политика русских властей была достаточно гибкой. Сам победитель при Геок-Тепе М.Д. Скобелев писал в этой связи: «Наступает новое время полной равноправности и имущественной обеспеченности для населения, раз признавшего наши законы. По духу нашей среднеазиатской политики париев нет; это наша сила перед Англией. ...Чем скорее будет положен в тылу предел военному деспотизму и военному террору, тем выгоднее для русских интересов». И это не было лишь словами: новые порядки, о которых писал Скобелев, были тут же установлены в Ахалтекинском оазисе, бывшем до этого главной ареной боевых действий, а ряд представителей феодально-племенной знати стали офицерами местной милиции. Пятеро из них во главе с Тыкма-сардаром были приняты в Петербурге царем и военным министром.

Через весь Туркменистан прошла выстроенная в 1880 — 1888 гг. Закаспийская железная дорога. Появилось около 40 караван-сараев, открылась торговля дефицитными товарами: сахаром, стеклом, резиновой обувью, чаем, керосином. Начали издаваться первые русско-туркменские газеты, открывались гимназии, школы, больницы, аптеки. Русские врачи ликвидировали малярию и трахому. Были запрещены работорговля и аламанство (набеги с целью грабежа).

4. Средняя Азия в составе Российской империи

Присоединение к России вслед за казахскими и туркменскими областями всей территории Средней Азии привело ко многим изменениям и для России, и для всего региона Средней Азии и Казахстана. Россия, с одной стороны, укрепила свои международные и стратегические позиции, хотя бы временно смягчив противоречия с Великобританией. По соглашению 1873 г. Великобритания предоставляла Хивинское ханство «попечению России». А по соглашению 1885 г. Россия договорилась с англичанами об установлении российско-афганской границы, ибо прежние границы Афганистана со Средней Азией были достаточно неопределенны.

Завоеванные территории, именовавшиеся условно Западным или Русским Туркестаном (в отличие от «Восточного» в китайском Синьцзяне и «Афганского» на севере Афганистана), были административно сведены в 1865 г. в Туркестанскую область (с 1867 г. переименована в генерал-губернаторство, с 1886 г. — в Туркестанский край). Назначавшиеся из Петербурга губернаторы обладали всей полнотой власти, в том числе — и на территории «протекторатов» в Бухаре и Хиве. Вместе с тем на деле царские чиновники сводили к минимуму свое вмешательство в дела Бухары и Хивы. Эмиры Бухары, например, продолжали чеканить собственные монеты, руководствоваться фетвами (постановлениями) улемов, решениями шариатских судов и т. д. В целом фактически неограниченная власть эмиров и ханов над их подданными была сохранена, как и феодальные порядки, патриархальные обычаи, косные традиции в общественном быту, религиозной и культурной жизни. Вместе с тем российские власти, наученные горьким опытом Кавказской войны 1817— 1864 гг., стремились избежать в своей среднеазиатской политике ошибок «по-кавказски» и действовали более гибко, продуманно и дальновидно.

В присоединении к России Средней Азии значительную роль, помимо факторов объективных (геополитических и экономических интересов России, военно-технического превосходства русской армии, соперничества России с Англией, заинтересованности части среднеазиатских мусульман, особенно купечества, в русских товарах и русской культуре), сыграли и субъективные факторы. Завоеванием Средней Азии руководили выдающиеся русские генералы того времени: М.Г. Черняев, Д.А. Милютин, М.Д. Скобелев, К.П. Кауфман, Н.Г. Столетов. Это были люди с широким кругозором, талантливые военные и администраторы, глубоко вникавшие в местные проблемы и не ограничивавшиеся чисто армейскими делами. Милютин и Столетов, к тому же, были видными учеными и дипломатами. Черняев, возглавлявший войска, шедшие к Ташкенту, еще до штурма города направил военному министру «Записку о местных условиях русской политики в Средней Азии», в которой особенно рекомендовал проявить уважение к исламу и внимание к мусульманскому духовенству. Став в 1865 г. первым начальником Туркестанской области, Черняев применял свои идеи на практике, установив полное взаимопонимание со всеми мусульманскими учреждениями. Он даже обратился к верующим со специальным воззванием, призывая строго следовать предписаниям ислама.

Важно также, что русским в Средней Азии помогали российские мусульмане, в основном татары, которые, зная языки Средней Азии, культуру и обычаи ислама, играли в ходе завоевания существенную роль посредников, переводчиков, первопроходцев, знатоков местной самобытности, не забывая при этом и своих интересов. До 3 тыс. татар постоянно жили в Бухаре, либо в качестве шакирдов (студентов) медресе, либо как представители купеческих домов Оренбурга, Орска, Троицка, Каргалы, Казани, Уфы. Богословы, учителя, законоведы из их среды имели обширные связи в бухарском обществе, налаживая контакты экономического, духовного и личного характера.

Наряду с негативными последствиями завоевания (установление власти военной администрации, закрепление в Бухаре и Хиве реакционно-феодальных порядков), Средняя Азия, вошедшая в состав России, в полной мере испытала и позитивные результаты присоединения: прекращение разорительных и бессмысленных войн между ханами и феодалами, ликвидацию рабства, заметный подъем и обновление экономики. Строились железные дороги, хлопчатобумажные заводы (из 220 таких заводов во всей империи 208 были выстроены в Туркестане), начались разработки угля, нефти, других ресурсов, получили большое развитие хлопководство, виноградарство, садоводство. Появились рабочие из местных жителей (узбеков, таджиков) и приезжих (русских, украинцев). Их примерное соотношение было 7:10.

Как и другие области традиционного распространения ислама в России, Средняя Азия втягивалась в общероссийские процессы экономического, социального и культурного развития. Благодаря вводу в строй Среднеазиатской и Оренбург-Ташкентской железных дорог, товарооборот с Россией увеличился в десятки раз. Более того, местные предприниматели заняли ведущие позиции в хлопковой промышленности. Только в Маргиланском уезде из 15 предприятий отрасли в 1895 г. им принадлежали 12. Некоторые мусульманские торговцы и фабриканты имели миллионные состояния. Однако среди нарождающейся буржуазии доминировали ростовщики, скупщики шерсти, разбогатевшие ремесленники. Они только начинали учиться предпринимательству. И им почти не на кого было опереться. Тем не менее, они уже ощущали нажим снизу.

Уходившие из кишлаков на рытье каналов и строительство железных дорог редко сохраняли связи с традиционной общиной, что подрывало социальную основу общинно-сословного строя, создавало первые группы мусульманского пролетариата или гораздо чаще люмпенизированного пред-пролетариата. Новые хозяйственные отношения вытесняли (особенно у казахов, киргизов, каракалпаков, туркменов) кочевую цивилизацию, в основном исчерпавшую себя ко времени присоединения Средней Азии к России. Это хорошо понимали лучшие представители общественной мысли и литературы среднеазиатских народов. Да и среди российских чиновников и губернаторов, таких как Черняев, Кауфман, Скобелев, существовало пусть не абсолютное, но все же определенное понимание проблем местных мусульман. В частности, бывали случаи полного освобождения их от налога (во время эпидемий, массового падежа скота, прочих стихийных бедствий), оказания им массовой помощи продовольствием в голодные годы.

Россия, безусловно, была экономически заинтересована в контроле над Средней Азией, особенно в связи с проблемами пореформенного экономического развития страны в 60-е годы. За период 1853—1867 гг., т. е. от взятия первой кокандской крепости Ак-Мечеть и до образования Туркестанского генерал-губернаторства, товарооборот России со Средней Азией возрос в 20 раз и достиг 30 млн рублей. К 1913 г. Иран ввозил из России более 50% необходимых ему текстильных товаров. Тогда же на Россию пришлось 42% экспорта Афганистана, 68% — Ирана, более 11% — Китая. И все это в основном шло через Среднюю Азию. Русские товары тогда, по свидетельству Ф. Энгельса, «проникали вплоть до самого Инда и в некоторых случаях пользовались даже предпочтением перед английскими». Более того, поскольку и состояние среднеазиатских ханств, и обстановка вокруг них в то время почти не оставляла им шансов на независимое существование, присоединение их к России было предпочтительнее, чем превращение их в колонию Великобритании или в окраину дряхлевшего тогда и ставшего, в свою очередь, полуколониальным, цинского Китая.

На стороне России была и многовековая традиция не прекращавшихся экономических, политических и иных контактов со Средней Азией, и готовность нести гораздо большие жертвы ради модернизации региона, нежели готовы были на это конкуренты России, упоминавшиеся выше. В 1868— 1872 гг. Россия затратила на Туркестан 29 497 414 рублей, а получила дохода от него 10 588 549 рублей. По данным СЮ. Витте, дефицит бюджета Туркестана на рубеже XIX— XX вв. составлял ежегодно 2—4 млн рублей, а по данным другого министра, А.В. Кривошеина, к 1912 г. владение Туркестаном стоило России 150 млн рублей, не считая чрезвычайных расходов на строительство дорог и т. п. Ежегодно правительство России приплачивало Туркестанскому краю 3,5 млн рублей на «текущие» расходы.

Иначе стоит взглянуть и на степень влияния России на образ жизни обитателей региона. Приход русских мало изменил социальные порядки внутри местного мусульманского общества. Как до завоевания Средней Азии Россией, так и после него ячейкой общества оставалась община, «сообщество неразрывно связанных друг с другом производителей», которые совместно владеют основным средством производства в традиционном обществе — землей. Нередко этой собственности общине не хватало для прокормления общинников, тем более что другое важнейшее средство производства — вода — оставалась в руках государства, а конкретно — в руках сохранивших свои позиции при царизме ханов, беков и других традиционных правителей. Община (кишлак в сельской местности, квартал-махалля в городе) имела в качестве духовного и культурного центра мечеть во главе с муллой, обычно — наиболее грамотным и уважаемым человеком, и мазар, т. е. гробницу местного святого. Шейхи (или «пиры», т. е. старцы по-персидски), которые были наследственными хранителями мазаров, пользовались не только авторитетом, но и мистическим поклонением верующих, приписывавших им иногда сверхъестественные способности исполнения самых различных желаний (урожая, ребенка, победы, удачи, богатства). Обычно «пиры» были ишанами (дервишами) суфийских братств с их обрядами и практикой. Таким образом, приход русских в Среднюю Азию не затронул ни структуры, ни обычаев местного ислама, сохранив и позиции, и влияние как официальных служителей ислама, так и неофициальных, но опиравшихся на крепкую традицию представителей «народного ислама ».

В этой связи стоит напомнить, что сопротивление русским войскам в Средней Азии гораздо более сильное, нежели феодалы, госаппарат и армии местных ханов, оказывали суфийские братства, особенно влиятельное в регионе братство Накшбандийя, с XIV в. широко распространившееся и в Средней Азии, и в соседних регионах. Почти все лидеры антироссийских выступлений были накшбандийскими шейхами — вождь восстания 1871 г. в долине Чирчик Ходжа-ишан из Кулкары, руководитель борьбы туркменских племен области Геок-Тепе в 1879—1881 гг. Курбан Мурат, глава ферганского мятежа 1896 г. в Андижане ишан Мохаммед Али из Мин-Тю-бе. Их активность во многом стимулировалась объединением усилий братств Накшбандийя и Кадырийя в 1877—1878 гг. (т. е. в годы русско-турецкой войны) явно не без влияния османской агентуры.

Однако тогда мало что могло воспрепятствовать закреплению России в Средней Азии. Слишком слабы были и в экономическом, и в социокультурном, и в чисто военно-техническом плане противостоявшие россиянам силы. И, разумеется, слишком очевидны были политические, дипломатические, хозяйственные и прочие преимущества включения народов Средней Азии в российское экономическое и социальное пространство, в общественную и духовную жизнь России.

Страницы: 1, 2, 3, 4