Дипломная работа: Погребально-поминальный ритуал
В числе поминальных блюд
может быть отражена также символика двенадцати (12 блюд на годовых поминках –
широко распространено в Беларуси) и трех (три блюда как минимальный состав пира
на частных поминках "у бедных").
Во многих описаниях
поминок отмечается наряду с едой до отвала и употребление вина до полного
опьянения. Однако известно и противоположное предписание – обязательное
воздержание от хмельного или употребление только одной (двух, трех) рюмок.
В позднейших похоронах
употребление вина мотивируется так: "чтоб забыть" и др. – таким
образом, вино, как печь, вода служит катартическим и профилактическим
средством. В обрядовой реальности символика вина может быть отмечена только в
южнославянском ритуале поливания могилы вином на другой день после погребения.
Вывод: самые общие и
очевидные признаки загробной еды отражаются на поминальном столе преобладанием
сладкого и мучного. Традиционные обрядовые блюда: кутья, канун, кисель, сыта,
мед, блины, пироги – обладают именно этими двумя признаками. Противопоставление
сладкого мясному может быть основой для постного поминального стола.
Традиции требуют
обязательного постного стола, другие – напротив, третьи сообразуются с
церковным календарем. В осенне-зимнем домашнем поминовении различаются два дня:
первый – постный, второй – скромный.
Поминальная трапеза
включает также горячее (вареное). Горячий – дымящийся: с паром испеченного
хлеба сопоставляется "выход души".
§6 Поминовение
умерших, как часть ритуального комплекса
Неотъемлемой частью
древнего быта было ежегодное поминовение всех умерших в так называемые
родительские дни, радуницу.
Царь Иван Васильевич в 1551 г. предъявил церковному собору (названному по количеству статей в итоговом описании его действий
"Стоглавым") целый ряд претензий, связанных с плохой деятельностью
духовенства. Среди его замечаний некоторые касались своеобразных разгульных
поминок на кладбищах.
Первым звеном этой
системы будут костры из соломы, зажигаемые веной, в интервале от 19 марта до 22
апреля (в зависимости от пасхального диапазона: 22 марта – 25 апреля) в
"великий четверг" страстной недели, упомянутый Грозным. Разведение
костров сопровождалось "кликанием мертвых", т.е. теми самыми
действиями, которые приписывали Карен погребального плача и причитаний.
Этнографическими материалами подтвердилась даже такая упомянутая царем-этнографом
деталь, как то, что четверговые костры разжигались "порану": на
Севере, "чтобы заговорное слово было крепко, ходят в лес (в "великий
четверг") до солнечного восхода за вересом или можжевельником… ранним же утром,
до восхода солнца зажигают его на сковороде посреди избы на полу и все члены
семьи скачут через этот огонь…".[74]
Различие между наблюдениями
Грозного и Максимова заключается в том, что исследователь XX в. отразил более позднюю стадию культа
предков, когда все обряды сосредоточились только на доме крестьянина: ночью, в
темноте прядут нитку (в левую сторону) и обвязываются ею по запястьям, до
восхода солнца приносят в дом хвойные ветки, разбрасывают их по двору, кормят
домового цыпленком, разжигают свой домашний костерчик на сковороде и прыгают
через него. В это же время дети бегают вокруг двора с колокольцами (скотскими
боталами) в руках, чтобы отогнать всякую нечисть от скотины. На восходе солнца
обливаются водою, смывая с себя все нечистое.[75]
К этому следует добавить,
что в этот же день хозяин дома прокапчивает "четверговой свечой" три
креста на косяке входной двери.
О разведении костров есть
интересные сведения в одном поучении против язычества, основа которого
относится к началу XII в.
В поздней переделке (по
мнению Н.М. Гальковского XVI
в.) есть прямое свидетельство о кострах:
…И воду к кутьи
заупокойней оставляють на столци. И сметье (мусор) у ворот жгуть в великой
четверг, молвяще тако: "У того огня души приходяще огреваются".[76]
Грозный, очевидно, наблюдал
не внутренние домашние обряды в избах, а большие костры на улицах или у ворот,
хорошо заметные повсюду. К XIX в.
старый обычай общественного празднования свелся к огню только внутри избы.
Языческий, ритуальный
характер костров из соломы явствует не только из их горючего материала (солома
применялась в первобытных кострищах-зольниках и в погребальных кострах
курганов), но и из того, что царь считал нужным упрекнуть духовенство в
попустительстве этим четверговым кострам в честь предков, к которым обращались
"палившие солому". Церковный собор послушно согласился "заповедати,
чтобы порану соломы не палили и мертвых не кликали бы".
Эти костры, окруженные
крестьянами, плачущимися о своих умерших, уводят нас к погребальным огням
языческих времен; они вполне логично увязываются со всем комплексом четверговых
магических действий: кормление домового, охрана двора, обновление
заклинательных знаков на дверях, "микрокостер" (имитация древнего
очага?) в избе и др. – все это один круг обращений к предкам-охранителям.
Вторым звеном системы
молений предкам была "родоница" (радуница), проводимая через 12 дней
после имитации погребального костра, во вторник на фоминой неделе. Вторник –
день ничем не примечательный и, по всей вероятности, здесь играл роль отсчет 12
дней от костра, а число 12 во всех магических операциях всегда связано с 12
месяцами солнечного года. Неясна этимология слова "родоница".
Возможно, что первоначально оно было связано с "родичами",
"дедами" и лишь впоследствии превратилось в радуницу.
"В этот день
праславянская Русь обыкновенно поминает родителей. Еще загодя крестьянские
женщины пекут пироги, блины пшеничные, оладьи, кокурки, приготовляют пшенники и
лапшевники, варят мясо, студень, жарят яичницу.
Со всеми этими яствами
они отправляются на погост (кладбище), куда является и священник с причтом,
чтобы служить на могилах панихиды… Бабы поднимают невообразимый рев и плач на
голоса с причитаниями и завываниями…
Крестьяне христосуются с
умершими родственниками, поминают их, зарывают в могилы крашеные яйца, поливают
брагой, убирают их свежим дерном, поверх которого ставятся всевозможные лакомые
блюда, а в том числе и водка и пиво.
Когда яства расставлены, поминальщики
окликают загробных гостей по именам и просят их попить-поесть на
поминальной тризне…".[77]
"Вьюницы" тоже
известны этнографии XIX в.
"Вьюнец" или "вьюничник", - пишет В. Даль, - обряд
поздравления молодых в персую весну после брака в субботу святой недели (у
Грозного "на родоницы", т.е. во вторник фоминой недели)".[78]
Обряд поздравлений
молодоженов, повенчавшихся в январе – феврале этого года (в марте и апреле не
венчали из-за великого поста) оказался присоединенным к празднику "красная
горка", к новому циклу бракосочетаний и был приурочен к дню предков
"родонице". Культ предков был очень многогранен: дедов молили и о
сохранности дома, и о целости скотины, о здоровье людей и об урожае и о семейном
благополучии вообще. Поэтому вполне логично, что "вьюницы" были приурочены
к главному дню поминовения родичей, носившему специальное наименование
"родоницы" – предки должны были освятить новую семью, которая
поручалась их заботам.
Поздравление молодых
происходило не на кладбище, а у домов молодоженов: односельчане толпами
подходят к избам молодых и поют под окнами:
Вьюн да вьюница,
Подайте кокурку, да яйцо;
Если не дадите –
Вломимся в крыльцо![79]
Молодая
("вьюница") должна распахнуть окно и одарить пришедших яйцами и
пшеничным пирогом с изюмом – кокуркой.
Третьим звеном системы
годичных общесельских молений предкам являются необычные по форме празднества.
Такое празднество
происходило накануне известных "зеленых святок" (троицын день и
пятидесятница) в интервале между 5 мая и 9 июня, в самый разгар весенних
молений о росте и благополучии взошедших на полях хлебов.
Взятое само по себе, вне
системы молений предкам, это празднество выглядит очень странно: происходит оно
на кладбище, на жальнике (в Новгородчине жальники сменяют древние курганные
могильники) и состоит из трех этапов:
1.
Плач и
"великий вопль" по умершим.
2.
Ритуальные
действия ("бесовские игры"), производимые специально прибывшими
заранее ("… егда учнут …") скоморохами.
3.
Общие пляски и
пение всех, пришедших помянуть предков.
По всей вероятности, это
своеобразное сочетание надгробных плачей с плясками вызвано стремлением
противопоставить мертвенному началу начало жизнеутверждающее.
Исступленные публичные
плачи-вопли по мертвым вызвали протесты русского духовенства еще в XIV в., когда появилось поучение "О
желеющих", приписанное святому Дионисию.
Под "желением"
здесь понимается комплекс поминальных обрядов, сопровождаемых "многымь
плачемь и рыданиемь горкымь" и самоистязанием: "Дьявол учить желению
тому. А другыя по мертвемь резатися и давитися и топитися в воде".
"Последнее есть горе – желя и ведеть таковыя во тму кромешнюю" тех
людей, которые " в желении ходяща бес принимаеть". В этом случае
"желение" обозначает то же, что и "игрище", т.е. специально
устроенное действо.
Церковь обвиняла желеющих
в том, что они отрицают воскресение из мертвых. "Да того желения мнози в
ересь впадають … желя смертная в пагубу". Участникам желений церковь
отказывала в покаянии и в причастии. Особо выделены желеющие женщины, очевидно
умелые вопленицы; по такой жене и муж грешен: "Аще бо жена не верна, то и
муж не чист".[80]
В XVI в. (может быть, не без воздействия
царского вопроса) появилось поучение "еже не плакати о умерших",
приуроченное именно к субботе Троицкой седмицы. Здесь бичуются те, которые
"тщеславия деля плачются, а отшедше упиваются и кощуны деют".[81]
Кощуны приравниваются к
полупристойным действиям ("кощуны и играния неподобные"). Пьяные
"глумятся и кощюнять". Прав был Грозный, что во время поминовений
"скверными речами упрекалися".
В этнографическом
материале есть еще и четвертое звено системы молений предкам, отсутствующее в
царских вопросах Стоглавому собору. Это – знаменитая "дмитровская
(родительская) суббота", предшествующая (или совпадающая с ним) Дмитрову
дню 26 октября старого стиля. Однако не будем упрекать Грозного в забывчивости
– есть основания считать, что дмитровская родительская суббота была одобрена и
официально утверждена именно этим царем[82], что и объясняет отсутствие
упреков русскому духовенству по поводу дмитровских празднеств. Возможно, что
исключение, сделанное царем для осенних молений, связано с памятью о русских
воинах, погибших осенью 1380 г. В.И. Чичеров прав, что включение дмитровской
субботы в православный церковный обиход могло быть делом Сергия Радонежского, а
затем Ивана Грозного, но сами осенние поминания следует считать "отзвуком
древнего культа предков".
Исследователь приводит
поговорку: "Покойнички на Русь Дмитриев день ведут; покойнички вдут –
живых блюдут". Далее он говорит о "кормлении земли".[83]
Празднование родительской
субботы начинается вечером в пятницу, в избах: после ужина семьи хозяйка
накрывает стол новой скатертью, ставит еду и приглашает предков. На Дмитров
день пекут и готовят 12 блюд из зерна и мяса. Поминовение вновь совершалось на
кладбище и тоже завершалось разгулом.
Эту последнюю стадию,
проводившуюся после обмолота урожая и завершения всех, мужских и женских,
сельскохозяйственных работ (и хлеб и лен уже сложены) следует рассматривать как
благодарение предкам-дедам за дарованные блага.
Итак, перед нами система
годичных молений предкам, в которых тема отдельной семьи и ее дома связана с
темой всего селения; наиболее заметные действия происходят на общем сельском
погосте, иной раз с наймом целой труппы скоморохов. Экстраполяция поминаний на
все 12 месяцев года явствует из частого счета на 12 в этих поминаниях. Вся
система годичных поминаний, расставленных в календарном порядке, представляется
мне как бы растянутым во времени воспроизведением этапов древних языческих
похорон по обряду трупосожжения:
1.
Сожжение костра
из соломы, как имитация погребальной "крады великой". Одновременно
сожжение хвойных веток в доме для очищения жилища и живущих в нем.
2.
"Родоница".
Воззвание к умершим, плач по ним. Призыв предков к охране дома и двора, к
покровительству молодым семьям. Кормление земли яйцами и брагой.
3.
Еще один плач по
умершим, сменяемый буйной тризной с ритуальными "сатанинскими"
плясками, пением и играми, а иногда и драками.
4.
Благодарение
предкам. Поминки на кладбище с приносом ритуальной еды. Угощение
"дедов" каждой отдельной семьи в ее доме.
Моления предкам
открываются имитацией погребального костра, получают развитие в начале
аграрного цикла работ весною (родоница-радуница), достигают кульминации в
"зеленые святки", когда земледельцы озабочены своими нивами, и
завершаются благодарственными приносами из нового урожая осенью, перед зимним
замиранием природы. Все это происходит в двух различных пространствах: одна
часть молений предкам связана с домом, с местом, где они, предки, строили,
жили, трудились, праздновали, а другая часть проходит на месте упокоения их
праха, в "городе мертвых", где стоят рядами, как избы в селе,
деревянные избушки-домовины, покрывающие урны с сожженными костями (в раннее
время) или истлевшие костяки погребенных предков".[84]
Культ предков, постоянно
поддерживаемый новыми похоронами уходящего поколения и овеществленный
домовинами на кладбище, был очень важной основной частью древних языческих
представлений. Его аграрно-магическая и апотропеическая, охранительная
направленность еще более укрепляла его и позволяла противостоять порицаниям
духовенства.
Глава
III Погребально-поминальный ритуальный
комплекс в православии
§1 Обряды
погребального ритуала
Похоронно-поминальные
обычаи и обряды занимают особое место в ритуалах семейного цикла. По сравнению
с другими обрядами они более консервативны, так как отражают медленно
изменявшиеся представления о смерти и взаимоотношениях живых и умерших. Кроме
того, соблюдение установившихся ритуальных действий издавна считалось важным
для судеб души в загробном мире, следовательно, было моральной обязанностью
родственников по отношению к умершему. Выполнение этой обязанности
контролировалось общественным мнением, а также убеждением, что душа покойного
может наказать родственников, если что-то будет сделано не так. С ослаблением
этих идей ритуал продолжал поддерживаться этическими нормами. Погребение и
поминки рассматривались как особое событие, когда неуместно было проявлять
чрезмерную бережливость и пренебрегать обычаями, даже теми, которые могли
казаться ненужными и потерявшими смысл. Исправное исполнение
похоронно-поминальной обрядности было знаком уважения к человеку, ушедшему из
жизни.
Погребальный обряд
русских XIX – начала XX в., каким мы знаем его по исследовательской литературе,
архивными описаниями и полевым материалам складывался в течение длительного
периода. В основе его лежит христианский (православный) похоронный ритуал,
воспринявший и впитавший в себя многочисленные обряды и поверья, сохранившиеся
от дохристианских традиций.
С утверждением
христианства в жизнь вошел и новый, предписанный церковью
погребально-поминальный обряд. Христианская обрядность категорически отвергала
сожжение умерших. Хоронить следовало в земле, положив тело покойного
"головою на запад". Но вместе с тем продолжали соблюдаться и многие
дохристианские обычаи. Сочетанию христианских и языческих традиций
способствовали общие идеи вероучения – вера в загробный мир, в продолжающуюся
жизнь души и в необходимость заботиться о душах умерших родственников.
Важно подчеркнуть, что
сохранение дохристианских верований и обрядов у принявших православие русских
неправильно толковать как доверие, т.е. как равноценность языческого и
христианского мировоззрений. Соблюдались те языческие обычаи, которые не противоречили
главным идеям христианства, не были направлены против основ вероучения.
Оплакивание умерших, захоронение вещей с умершим в могилу, обильные поминальные
"пиры" и даже пляски скоморохов на погостах – эти и другие народные
традиции были нехристианского происхождения и порицались духовенством, но они
не отрицали веру в Христа, в христианскую мораль, в необходимость церковных
треб и т.д. поэтому русские люди, сохранявшие в своей жизни обычаи, оставшиеся
от предков, с полным основанием осознавали себя христианами. С течением времени
дохристианские обряды и представления утрачивали силу или полностью забывались;
многое из того, что было свойственно народному быту в XVII – XVIII
вв., не говоря уже о предшествующих столетиях, в XIX в. оказалось утраченным. Тем не менее, в XIX – XX вв. похоронно-погребальная обрядность русских сохраняла
немало пережитков дохристианских воззрений. Эти пережитки славянского язычества
были неодинаковыми в разных областях России, однако различия в обычаях не были
столь значительными, чтобы можно было говорить о разных локальных вариантах
погребально-похоронной обрядности.
Различия в похоронной
обрядности наблюдались в разных социальных группах (крестьянство, купечество,
дворянство), но и они, по крайней мере в XIX в., не носили принципиального характера. Важно
подчеркнуть, что наиболее интенсивной жизнью и в полных формах обрядность жила
в крестьянской среде. Иным, а в ряде случаев и существенно иным,
погребально-поминальный ритуал становился тогда, когда русские отходили от православия.
К концу XIX в. в русской среде получили
распространение разного рода христианские секты. Немало течений, приведших к
появлению сектантских по своей сути вероучений, возникло в старообрядчестве;
некоторые секты появились в недрах православия или же были занесены из Западной
Европы. Рассмотрим только похоронно-поминальную обрядность русских,
исповедовавших православие.
Структура погребально-поминального
ритуала проста и состоит из нескольких последовательных обрядов комплексов, а
именно:
1)
действия,
связанные с предсмертным состоянием человека и в момент смерти, с одеванием
покойника и положением его в гроб;
2)
вынос из дома,
отпевание в церкви, погребение;
3)
поминки, которые
после 40-го дня переходили в поминальные обряды, связанные с календарной
обрядностью.
Пожилые люди готовились к
смерти заранее. Женщины шили себе смертную одежду, в некоторых областях было
принято задолго до смерти делать гробы или запасаться досками для гроба. Но для
глубоко верующего человека главным считалось подготовить себя к этому
последнему жизненному шагу духовно, т.е. успеть сделать необходимые дела для
спасения души. Богоугодными делами почитались раздача милостыни, вклады в
церкви и монастыри. Также благочестивым делом считалось прощать долги. Очень
боялись внезапной смерти ("в одночасье"); в каждодневную молитву
входили слова "Упаси, Господи, всякого человека умереть без
покаяния". Умереть дома, среди близких, в полной памяти, по представлению
русских, было "благодатью небесною" около умирающего собиралось все
семейство, ему подносили образы (иконы), и он каждого благословлял особо. Если
больной чувствовал себя очень плохо, то приглашали священника для исповеди;
рассказав о своих грехах, умирающий получал от него прощение от имени Иисуса
Христа.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
|