Дипломная работа: Погребально-поминальный ритуал
Важным этапом похоронных
приготовлений было изготовление гроба или домовины (гроб тоже называли
домовиной). Помимо уцелевших до 1930-х годов домовин на кладбищах, в нашем
распоряжении есть богатый фольклорный материал.
Домовина, как подобие
дома, это – не только деталь погребального обряда, но и выражение определенных
религиозных представлений или, как несколько витиевато выражаются лингвисты,
дом – "манифестант позитивного члена этих оппозиций (мертвое – живое;
темное – светлое) воплощает жизнь как таковую".[70]
§4 Исполнители обряда
и их обрядовые функции
В реальности обряда акт
немыслим без его исполнителя, относительно которого существуют довольно жесткие
регламентации. Разные исполнители изменяют семантику одного и того же акта.
Чтобы установить общее
распределение "ролей" между исполнителями обряда, мы должны увидеть
обряд как примитивное драматическое действо. Костяк обряда составляют обрядово
необходимые акты, которые оформляются как драматические: изготовление
снаряжения, вынос и перенос гроба, засыпание могилы. Прагматическая основа
погребального действа – драматизированный обрядовый труд: умершего собирают в
дальний путь. Общий "сценарий" обряда достаточно ясен: это игровые
похороны, святочные русские "игры в покойника" или похороны
"абстрактного покойника". Игровые похороны повторяют
последовательность пяти сцен:
1)
Обряжание
(изготовление куклы и ее наряда или ряжение человека).
2)
Оплакивание.
3)
Шествие –
перенос.
4)
Погребение
(потопление, сожжение).
5)
Смеховое
разрешение.
В позднейшем погребальном
обряде последняя сцена обыкновенно отсутствует, но ее реликты заметны в
весенне-летних поминках на кладбище (Радуница, Русальный день и т.п.).
Драматической основой
похорон как примитивного действа является диалог двух полухорий, последний
диалог с усопшим.
Диалогические формы
постоянно возникают в течение всего обрядового времени. Умирающий прощается с
землей, прощается с близкими и соседями.
Своим распределением
участников погребальный обряд чрезвычайно близок свадебному ("партия
невесты" – "партия жениха") – с той разницей, что свадебный
обряд выражает дуальность исполнителей совершенно отчетливо, тогда как
погребальный – скрывает ее (по понятным причинам принадлежать "партии
умерших" опасно). Однако само ее присутствие несомненно: так, обрядовое
отношение к домашним (запрет здороваться с ними до погребения) показывает, что
они исполняют роль "заместителей" умершего.
Переход исполнителей
обряда из одной группы в другую определяется контактом с покойным или его
вещами. Каждый, соприкоснувшийся со смертью, воплощенной в покойном и его
имуществе, входит в первую группу участников; до этого контакта и после
ритуального окончания контакта (очищения) – во вторую.
Обрядовые функции
участников погребения состоят не только в активных, но и в пассивных действиях.
"Зрители" обряда также находятся "на сцене", их смотрение
несет существенную смысловую нагрузку: собравшиеся "глядеть" обмывание
и сборы покойного представляют живых; то же можно сказать о тех, кто
"сторожит душу" в ночь бдения; участники поминального пира и
принимающие жертвы представляют сторону покойного, "родителей".
Зрительский состав обряда также оговорен, как и состав исполнителей активных
действий.
Исполнение многих
основных актов обряда может быть описано в категориях "брать - давать"
или "не брать - не давать".
В большинстве сцен
взаимная семантика распределена между двумя участниками, при этом дающий и
берущий противопоставлены по признакам родной/чужой, богатый/бедный,
живой/мертвый (деды). Однако одна из центральных сцен обряда,
поминальная трапеза – ярчайшее воплощение одновременности действий давать и
брать, которая в данном случае имеет вид: "угощать, давать еду" и
"угощаться, принимать еду". По своему смыслу она представляет собой
угощение умершего, которое дают ему живые, - но сами же они, замещая его, берут
ее.
Сцена поминального
угощения представлена рядом вариантов. Ввиду важности этой сцены второй
кульминации обряда, приведем основные виды "трапезы". Перечислим их в
порядке возрастающего "заместительства" умершего живыми; в каждом из
последующих вариантов, с убыванием роли "пустого места",
представляющего покойного, все участники пира более и более явственно представляют
"сторону умершего".
Первый тип. Двойная
трапеза. Первая – для приглашенных "родителей", вторая – для живых.
Во время первой трапезы за накрытым столом никто из живых не присутствует.
Двойная трапеза широко
представлена в современных обрядах, хотя чаще в годовых поминках, чем в частных
похоронах.
Второй тип. Общая трапеза
для живых и покойного, где покойному отводится почетное место среди живых:
пустое место в углу, справа от священника. "Гостю" ставится прибор
(обычно накрытый скатертью) или кладется ложка.
Третий тип. Общая
трапеза, где покойный не имеет собственной доли, но каждый из участников отдает
ему часть своей:
а)
отливая в
скатерть первый глоток от каждого кушанья;
б)
отливая первый
глоток от обрядового кушанья (кисель, кутья);
в)
отдавая умершему
остатки, крошки.
Четвертый тип.
Присутствие покойного опосредовано составом участников пира. На трапезе его
представляют: нищие; старики; два гробовщика; изготовители снаряжения. Пища
становится родом жертвы покойнику. Другим ходить на поминки считается
предосудительно.
В первом типе пира с
участием покойного (особенно на годовых и календарных поминках) трапезе обычно
предшествует обрядовое приглашение "родителей" на пир. Начало второй
трапезы, без покойного, сигнализируют "проводы души": выход всех участников
с плачем, молитвой, хлебом до кладбища (до церкви; до ворот); перекидывают
полотенца через окно, по которому спускаются "душки".
Первая и вторая ("на
свободе") трапезы противопоставлены обрядовому поведению участников обеда:
на первой – общая сдержанность; на второй – более или менее ярко выраженный
оргиастический характер.
Еда умершего, его доля на
пиру не должна быть съедена только в обрядовом смысле. Важен момент, промежуток
времени, после которого табу на нее снимается - остатки, крошки, собранные в
сосуд, отдаются нищему; хлеб, лежавший в изголовье мертвеца, делится между
родственниками; угощения, стоявшие нетронутыми на первой трапезе, раздаются
гостям на второй. Обрядовое уничтожение пищи умершего еще раз представляет
участников пира заместителями покойного на поминках: вместо
"Кушайте!" гостям говорят "Питайтесь!".[71]
Сидящие за поминальным столом угощают умершего "со стороны жизни" – и
они же принимают угощение "со стороны смерти": поминальная еда
принадлежит одновременно двум мирам.
Возвращаясь к семантике
взаимности, выраженной в обрядовых действиях и в обрядовых терминах, –
фразеологических сочетаниях с глаголами брать, давать, их производных и
синонимов, а также в глаголах с исходной взаимной семантикой – водить душу,
вести (приглашать с кладбища в сороковины), носить, вынос нести –
участвовать в погребальной процессии) – все они связаны с одной темой
содержательного уровня: деление, раздел.
Далее необходимо
выяснить, каким образом исполнитель обрядового акта связан с элементами
содержательного уровня. Несомненно, посредующим звеном, прямо определяемым
содержательным уровнем, здесь являются некоторые общие характеристики:
обязательные, обрядово оговоренные свойства, которыми должен обладать человек,
чтобы исполнить тот или иной акт.
Свои – чужие
Момент близости к
покойному – один из основных признаков, формирующих состав участников
погребального обряда. Колебания по этому признаку в местных вариантах похорон
доходят до противоположности: плакать должны только самые близкие – плакать
должны только чужие, наемные; в поминальном пире участвуют только кровные –
только чужие.
Для некоторых обрядовых
актов остается повсеместно распространенной традицией исполнения их чужими
(изготовление гроба, снаряжения; омовение; особенно – перекладывание в гроб).
На родных в основном
лежит совершение профилактических актов (очищение места смерти, дома;
уничтожение следа погребальной процессии) и жертв – оплата расходов на
похороны, величина которых имеет символическое значение (обычно отмеченная в
описаниях разорительность обряда); исполнение траура – жалобы.
Особенно четко разделение
на своих и чужих проявляется в погребальном шествии, порядок которого учитывает
не только различение родных/неродных, но и более тонкую дифференциацию по
степени близости к покойному; дальние родственники, "кровные",
"домашние" (узкий семейный круг).
В качестве самой близкой
к покойному (покойной) обряд выделяет мать: для матери делается исключение при
обмывании (она может обмывать мужчин); мать не идет за гробом первого ребенка.
Из некоторых обрядовых предписаний очевидна также особая значительность
отношений отца и дочери.
Старые – молодые
(дети)
Старость – признак,
включающий участников обряда в первую группу ("со стороны умерших").
В некоторых вариантах обряда старухи и старики – непременные исполнители
обмывания и обряжения покойного. Старики проводят в беседе ночь при покойном, сторожат
душу. Старуха зажигает свечу при кончине и др. Старость осмысляется как
близость к загробному миру; семантика обрядовых функций старых –
"проводники в область смерти", помощники со стороны родителей.
Молодые – участники
погребения второй группы ("со стороны живых"). В их функции входит
момент противостояния смерти (игры молодежи при покойном; усаживание девок на
место покойного). На молодых часто распространяется запрет участия в
поминальном пире, прикосновение к покойному (это грозит бездетностью). При этом
похороны незамужних обычно проводятся при преобладающем числе молодых
участников обряда и их тесном контакте с покойным (вплоть до
"обручения" восковым перстнем с умершей девушкой).
Детям в погребальном
обряде приписываются двойственные функции, семантически близкие и к функциям
старости, и к функциям молодости.
С одной стороны дети, как
и старики, мифически сближаются с областью смерти и могут служить проводниками
в загробный мир. С таким осмыслением детства связаны определенные обрядовые
функции детей: оповещение смерти, шествие с иконой (или портретом покойного)
впереди погребальной процессии.
С другой стороны, дети,
так же как молодые, наиболее противопоставленная смерти группа. На детей (в
местных вариантах похорон) распространяется запрет присутствия на поминках;
запрет прикосновения к обрядовому погребальному блюду (кутье).
Мужчины – женщины
Оппозиция смерть/жизнь в
славянской картине мира параллельна оппозиции женское/мужское.[72]
В составе функций участников погребального обряда связь смерти с женским
началом выражается в частности в том, что надгробный плач – исключительно
женское дело; в том, что женщины в большинстве случаев обряжают
покойного и сторожат душу. В болгарском обряде женщина указывает
гробовщикам, где копать. Распределение функций участников обряда по полу
усложняется моментом уподобления группы "со стороны умерших"
покойному. Этим объясняется традиция исполнения обмывания, возложения в гроб и
принятия жертв за голову на похоронах мужчины – мужчинами, на похоронах
женщины – женщинами.
Женатый – вдовый
(старая дева)
Исполнение определенных
обрядовых действий стариками дублируют вдовы и старые девы (это, прежде всего,
обмывание, затем принятие тайной милостыньки). Сближение сексуального
одиночества со смертью происходит при акцентировании в семантике смерти
угрозы плодородия. Беременным присутствие на похоронах запрещено;
опасность для них представляет даже взгляд на похоронную процессию.
Ровесник
Функция ровесника в погребальном
обряде – представительство покойного. Возраст в данном случае осмысляется как
основная жизненная характеристика усопшего. Благодаря этому жертвы ровеснику
(ровеснице) уподобляются жертвам самому покойному. Ровесник может исполнять
роль покойного на поминальном пире.
Неизвестный
Неизвестный, первый
встречный – постоянный адресат обрядовых жертв на похоронах. Если сравнить
функцию неизвестного в погребальном обряде с его ролью на крестинах или в
гадании о супружестве, станет ясно, что он исполняет роль тезки
покойного. Одноименность, вероятно, основа замещения усопшего "первым
встречным".
Нищий
Непременно входящая в
состав погребальных обрядовых актов раздача милостыни нищим имеет смысловой
основой метафору мертвый – нищий. Нищий, принимающий жертву (например, коровку
покойнику), выступает в погребальном обряде как заместитель покойного.
Таким образом, обрядовые
функции погребения разнообразны и при их распределении местные варианты похорон
могут предпочитать те или иные из перечисленных выше характеристик, необходимых
для исполнителей погребального обряда.
§5 Обрядовые кушанья
После завершения
погребения всегда справлялись поминки ("тризна" и
"страва").
Еда, приготовление еды,
угощение теснейшим образом связаны с культом мертвых во всех архаических традициях.
Еда сопоставлена со смертью, загробным миром – и потому может быть ей
противопоставлена: например, пришедших "за душой" можно накормить в
знак откупа. Загробный мир и еда ассоциируются таким образом, что еда
представляется строительным материалом загробья.
Обрядовой трапезой
сопровождается каждая сцена обряда; в каждом локусе обрядовых действий
совершается угощение: угощение гостей; ночью в доме; во дворе после выноса
гроба; на могиле после погребения; хлеб раздают во время шествия; дома по возвращении.
Погребальная трапеза
"двуреальна": еда на ней соответствует небесным яствам, которыми в
это время встречают покойного.[73] Включением покойного как
участника угощения в погребальный пир обусловлена такая своеобразная составная
погребального стола, как "несъедаемая еда – еда для покойного". О
том, что вся поминальная еда составляет собственность умершего, говорит
обрядовое обращение с остатками и крошками еды: все должно быть съедено (унесено,
роздано), так же как и другие вещи покойного, поминальная еда должна быть
исключена из обращения после окончания трапезы.
Главная роль среди
обрядовых кушаний погребения и поминовения принадлежит хлебу – притом,
что, как известно, в первую очередь с этими обрядами связаны сладкая каша (кутья,
колево) и сладкий напиток (канун, сыта, кисель). Однако хлеб
участвует в большем числе обрядовых актов, и семантика его шире.
Поминальный хлеб обычно
не имеет особой формы (как свадебный или святочный), если не считать традиции
одновременного испечения одного большого общего хлеба и многих маленьких, по
числу участников обряда. Не имеет погребальный хлеб и особой терминологии
(исключение – лесенки, поминальное печенье). Тем не менее, хлеб –
чрезвычайно важная реалия погребального обряда.
Некоторые местные
традиции похорон начинаются выпечкой хлеба, иногда даже до кончины. Хлеб (в
виде зерна, печеного хлеба, блинов, маленьких булочек) используется в обряде
разных актов и с разными функциями.
I.
Хлеб в
инструментальной функции.
1.
В
профилактических актах: хлебом хоронят смерть – ставя его на место смерти
стойком или рассыпая зерно вслед погребальной процессии; хлеб оберегает живых
от смерти, увеличивая их жизненную потенцию, противящуюся смерти (гробовщики не
должны копать могилу натощак); хлеб выступает как откуп живых, возвращение
мертвым их доли с целью предохранения живых от их присутствия.
2.
В гиластических
(умилостивительных) актах хлеб выступает в функции жертвы, за которой должно
последовать плодородие, зависящее от мира мертвых.
Эту функцию можно увидеть
и в хлебных приношениях на могилу, и в пире для "душек", и в жертвах
нищим, бобылям, старикам. Во всех этих магических действиях хлеб выступает как
метафора жизненной силы с большей или меньшей активностью противостоящей
смерти.
II.
Хлеб в объектной
функции.
Хлеб подвергается
опасности в присутствии смерти. Магические обрядовые действия направлены на
сохранение хлеба: нельзя есть хлеб, и ронять крошки в сторону покойного; нельзя
есть хлеб во время погребальной процессии; чтоб удержать в доме хлеб, хозяйка,
принимая каравай, садится на место покойного. Хлеб, с которым совершаются
подобные действия, воплощает на предметном уровне достаток, в широком смысле –
материализованную долю живых.
III.
Хлеб – объект
магии, после совершения над ним обрядовых действий, приобретающий свойства
магического предмета.
В основе действий этой
группы лежит представление о "плодотворящей смерти". Хлеб после
контакта с покойником (лежавший на его месте, оставленный для него на столе)
уподобляется тому хлебу, который посылается живым из области смерти. Теперь его
уподобление должно принести в дом плодородие.
В семантике хлеба
угадывается его постоянная связь с загробным миром; его употребление
участниками похорон – причащение "плодотворящей смерти".
Так, самыми общими
чертами могут быть охарактеризованы многочисленные функции погребального хлеба.
Можно также отметить, что
хлеб в погребальном обряде (как и в других) часто выступает в комбинациях или в
тесном соседстве с такими реалиями, как вода ("хлеб и вода"), полотно
(хлеб часто заворачивают в полотно), деньги (вместе с хлебом входящие в поману),
огонь (свечи – укрепляются на хлебе), соль (хлеб – соль).
Другое поминальное блюдо
– каша (каша, кутья, колево). В отличие от хлеба каша употребляется только на
поминальном столе, который она открывает или закрывает. В некоторых традициях
роль первого поминального блюда принадлежит блинам, а последнего – киселю.
Как и хлеб, кутья присутствует и в других обрядах. В зимних праздниках
кутью используют как гадательное средство. Перед кутьей употребляется церковная
просфора.
Третье поминальное блюдо
– сладкий напиток: кисель, сыта, колево.
К поминальным славянским
кушаньям, общим для всей индоевропейской традиции, относится также мед, бобы,
орехи, мак. Однако, им в обряде не принадлежит та роль, что хлебу, каше и
киселю – открывать или закрывать пир, сопровождается особыми актами.
Для остальных кушаний,
входящих в поминальную трапезу, определяющими являются некоторые общие
характеристики.
В большинстве локальных традиций
поминальная трапеза должна быть изобильной. Обязательное изобилие поминальной
еды связано с семантическими мотивами доли. Загробный мир, который может
описываться как состояние нищеты, с другой стороны являет собой царство обилия.
Число блюд: чет или нечет
обязательных на поминальном пире – повсеместно отмеченный признак, причем в
одних традициях чет, в других – наоборот. Чаще и привычнее сближение смерти с
четом.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
|