рефераты бесплатно

МЕНЮ


Пьер Симон Лаплас. Возникновение небесной механики

Успехи ньютоновской механики постепенно заставили умолкнуть

противников индуктивного метода даже на родине картезианства, во Франции.

Школа французских естествоиспытателей, взяв на себя дальнейшее развитие

ньютоновских теорий, переняла и преклонение перед методом индукции, оставив

вместе с декартовской теорией вихрей картезианскую методологию. Недаром в

ряды первых ньютонианцев вошли крупнейшие мыслители века, добившиеся

множества совершенно реальных достижений; картезианцы ничего не могли им

противопоставить.

Находясь в первой шеренге ньютонианцев, Лаплас убежденно пишет:

«Декарт заменил древние заблуждения новыми, более привлекательными, и,

поддерживаемый всем авторитетом его геометрических трудов, уничтожил

влияние Аристотеля. Английские ученые, современники Ньютона, приняли вслед

за ним метод индукции, ставший основой многих превосходных работ по физике

и по анализу. Философы древности, следуя по противоположному пути,

придумывали общие принципы, чтобы ими объяснить все существующее. Их метод,

породивший лишь бесплодные системы, имел не больше успеха в руках

Декарта... Наконец, ненужность гипотез, им порожденных, и прогресс, которым

науки обязаны методу индукции, привели к нему умы; Бэкон установил этот

метод со всей силой ума и красноречия, а Ньютон еще сильнее зарекомендовал

[его] своими открытиями».

В своем изложении системы мира Лаплас высказывается так: «Сгорая

нетерпением узнать причины явлений, ученый, одаренный живым воображением,

часто предвидит то, чего нельзя вывести из запаса существующих наблюдений.

Без сомнения, самый верный путь – от явлений восходить к их причинам;

однако история науки убеждает нас, что люди, открывшие законы природы, не

всегда шли этим долгим и трудным путем. Они вверялись своему воображению.

Но как много заблуждений открывает нам этот опасный путь! Воображение

рисует нам причину, которой противоречат факты; мы перетолковываем

последние, подгоняя их к нашей гипотезе, мы искажаем, таким образом,

природу в угоду нашему воображению: время неумолимо разрушает такую работу

и вечным остается только то, что не противоречит наблюдению.

Лаплас, сопоставляя методологию Декарта, боровшегося со схоластикой

Аристотеля, с древнегреческими умозрительными теориями, восхваляет Бэкона –

другого борца против той же схоластики, но борца, опиравшегося, подобно

Галилею, на эмпиризм. Очевидно, подлинная, только что родившаяся наука,

едва избавившись от схоластической паутины средневековья, всюду опасалась

встретить эту схоластику возрожденной под какой-нибудь маской.

Между тем индукция и дедукция связаны между собой так же тесно, как

синтез и анализ. Энгельс в «Диалектике природы» разрешил этот спор, указав,

что вместо превознесения одной из них до небес за счет другой лучше

стараться применять каждую на своем месте. Успеха можно добиться, лишь имея

в виду связь этих методов между собой, их взаимное дополнение друг другом.

Недооценивая роль гипотез, как видно из приведенной цитаты Лапласа и

из всего его практического творчества, он только отдавал дань духу времени.

В области небесной механики Лаплас мог еще обходиться без гипотез, хотя в

скрытой форме он должен был нередко ими пользоваться. Араго говорил, что ни

один геометр не остерегался так решительно духа гипотез, как Лаплас,

который отступил от своего правила лишь однажды, – создавая свою

космогоническую гипотезу.

Многие современники Лапласа выражались гораздо решительнее его и о

методе индукции, и о гипотезах даже тогда, когда круг их работ нуждался в

гипотезе как в могучем сотруднике исследователя сильнее, чем небесная

механика. Например, химик Лавуазье, отчасти единомышленник Лапласа, писал:

«Гипотеза есть яд разумении и чума философии; можно делать только те

заключения и построения, которые непосредственно вытекают из опыта».

Из методов изучения природы Лаплас предпочитает анализ. Этот метод,

говорит он, позволяет разлагать и восстанавливать явления, в совершенстве

выясняя их взаимоотношения. Этому методу, по его мнению, разум обязан всем,

что ему точно известно о природе вещей.

Однако и геометрический синтез Лаплас не оставляет без внимания. Он

отмечает, что мысленные операции анализа, становясь наглядными в

геометрическом воплощении, могут быть легче усвоены и следить за ними

интереснее. Это соответствие между анализом и геометрией является одной из

наиболее увлекательных особенностей математических построений. Когда

непосредственные наблюдения реально воплощают эти геометрические образы и

превращают математические результаты в закон природы, обнажающий перед

взором человека прошедшее и будущее Вселенной, тогда, говорит Лаплас, это

величественное зрелище доставляет наиболее благородное из наслаждений,

доступных человеку...

Свои научные труды Лаплас пишет чрезвычайно простым для своей эпохи,

четким литературным языком, но, вследствие своей огромной математической

эрудиции, слишком часто заменяет длинные и сложные выкладки формул

лаконическим замечанием «легко видеть, что...» Чтобы проделать самому такие

выкладки, читателю приходится иногда затрачивать немало времени и труда;

даже у опытного английского комментатора Лапласа Боудича (издавшего перевод

«Небесной механики» Лапласа) расшифровка иных «легко видимых следствий»

занимала много часов. Случалось, что и сам автор для ответа на вопрос Био

должен был основательно посидеть, чтобы восстановить ход своих прежних

рассуждений.

Все же Лаплас умел говорить простым языком, доступным каждому

развитому человеку, доказательством чего служит его «Изложение системы

мира». Эта книга Лапласа была популярным изложением всей науки о небе в

современном понимании популярности и полноты.

Литературный язык Лапласа считался настолько образцовым, что в 1816 г.

он был избран в Парижскую академию по разряду литературы – честь, которой

естествоиспытатели добивались лишь после написания многочисленных

публицистических или биографических работ.

Лаплас в Мелене

Предвидение серьезных политических перемен и неопределенное положение

Академии побудили Лапласа с семьей весной 1793 г. выехать в провинцию, в

тихий город Мелен, недалеко от Парижа.

Тут Лаплас с колоссальным упорством, в бодром настроении работал над

книгой «Изложение системы мира». Она, как уже говорилось, должна была

явиться общедоступным изложением всех достижений небесной механики и

астрономии вообще.

В Мелене Лаплас начал свой колоссальный труд, многотомную «Небесную

механику», в которой отразилась вся его плодотворность и гениальность.

Углубляясь в сложнейшие теории, Лаплас не имел никакой возможности

производить обширные и кропотливые вычисления, необходимые для сравнения

своей теории и наблюдениями. Помогло завязавшееся близкое знакомство с его

горячим поклонником и будущим учеником Буваром.

Космогония до Лапласа

Космогоническая гипотеза Лапласа, пытавшаяся объяснить возникновение

солнечной системы, является стройным и глубочайшим произведением

человеческой мысли. Эта гипотеза и заложенные в ней идеи эволюции оказали

огромное влияние на все последующее развитие астрономии, геологии, биологии

и других смежных дисциплин.

Гипотеза Лапласа произвела полный переворот в науке, окончательно и

авторитетно заявив о непристанном видоизменении природы и, главное, о том,

что человеческие знания и мысли вытеснили «божественное начало», даже из

тех областей, которые считались последней цитаделью религии.

В следующих изданиях «Изложения системы мира» Лаплас излагает свою

гипотезу уже полностью. Если Лапласу удавалось избегать гипотез, то лишь

потому, что он не являлся творцом совершенно новой отрасли науки и почти не

изучал таких явлений, которые, по-видимому, не могли быть уложены в рамки

закона всемирного тяготения. Гениально углубляя теорию Ньютона, находя для

нее новые применения и сопоставляя ее с накопляющимися данным наблюдений,

Лаплас, как уже говорилось, не чувствовал пользы, которые гипотезы

проносили многим из его собратьев. Между тем, не создавая гипотез, дающих

направления научному исследованию, астрофизика – наука о физической природе

небесных светил – до сих пор влачила бы жалкое существование.

Одно время было распрастранено мнение, что Лаплас математически

обосновал гипотезу Канта. Не говоря уже о том, что Лаплас не знал работы

Канта и создал в значительной мере иную гипотезу, он ни одной формулой не

подтверждает своих умозаключений.

Лаплас и Гершель

В отличии от Канта Лаплас начинает свою гипотезу с того, что допускает

существование огромной разреженной туманности, некогда заполнявшую всю

современную Солнечную систему, но уже имевшую в своем центре большое

сгущение – молодое Солнце. Вся предыдущая история этой туманности и

образование сгущения не разбираются Лапласом, но в других местах своей

книги он подробно описывает наблюдения и выводы Гершеля и присоединяется к

ним.

При помощи своих гигантских телескопов-рефлекторов Гершель смог

впервые открыть и изучить сотни и даже тысячи туманностей и подметить в них

большое разнообразие. В одних местах он видел огромные, клочковатые и

неправильные массы светящегося вещества, заливающие своим слабым светом

огромные пространства неба. В других туманностях он замечал некоторую

правильность очертаний и увеличение яркости к центру светящегося пятна. В

третьих – еще более правильной формы – он видел яркие звездообразные ядра,

окруженные блестящей туманной массой, блеск которой плавно ослабевал с

удалением этого ядра.

Таким образом, у Гершеля, а за ним и у Лапласа создалось впечатление о

существующем медленном сгущении туманного вещества в компактные

звездообразные тела, в раскаленные солнечные шары, окруженные сначала

обширной, но разреженной атмосферой.

Со времен Гершеля и Лапласа идея сгущения звезд из разреженных

туманных масс сохранилась до настоящего времени, и в том или ином виде

небулярные (от слова nebula – туманность) гипотезы происхождения тех или

иных форм небесных тел не сходят со сцены.

Туманную атмосферу, окружающую первобытное Солнце, Лаплас представляет

себе аналогичной современной раскаленной атмосфере Солнца, т. е. чисто

газовой, сильно нагретой, но простирающейся далеко за орбиту самой далекой

планеты современной Солнечной системы. Такой планетой во времена Лапласа

был Уран, открытый тем же Гершелем в 1781 г.

Идея обширной атмосферы возникла у Лапласа под влиянием данных

наблюдений. Он говорил, что какова бы ни была природа причины, направившей

движение планет вокруг Солнца в одном направлении, нужно, чтобы она

«охватывала все эти тела, а имея в виду огромные разделяющие их расстояния,

она может быть только флюидом (газом), имеющим колоссальную

протяженность... надо, чтобы этот флюид окружал это светило как некая

атмосфера».

Лаплас уже сразу полагает, что первичное туманное Солнце обладало

медленным вращением вокруг своей оси, вовлекая в него и окружающую его

атмосферу.

Вначале туманность Лапласа вращается как твердое тело, с одинаковой

угловой скоростью, и чем дальше ее частицы от центра, тем больше их

линейная скорость при таком вращении.

Рождение планет по Лапласу

Вернемся к гигантской туманности со сгущением в центре, из которой, по

мысли Лапласа, развивалась Солнечная система. Эта обширная, раскаленная

газовая туманность, вращающаяся вокруг своей оси, испускала, конечно, в

пространство большое количество тепла и вследствие этого охлаждалась.

Охлаждение туманности должно было сопровождаться ее сжатием, т. е.

уменьшением размеров и возрастанием плотности газа. Но с уменьшением

размеров вращающегося тела скорость его вращения, как утверждают законы

механики, должна возрастать. На языке механики это правило говорит, что в

изолированной системе сумма моментов количества движения должна быть

постоянна, т. е. должна быть постоянна сумма произведений массы [pic]

каждой частицы системы на ее скорость [pic] и на ее расстояние [pic] от оси

вращения [pic].

Чем быстрее вращается тело, тем больше в нем центробежная сила,

которая сильнее всего действует на частицы, лежащие на границах экватора

туманности.

В процессе сжатия туманности на некотором расстоянии от ее оси

вращения в плоскости экватора частички приобретали скорость, достаточную

для того, чтобы действующая на них центробежная сила уравнялась с силой

тяготения к центру.

Частички,лежащие на экваторе и испытывающие при вращении центробежную

силу, равную силе их притяжения к центру, теряли связь с остальной массой

туманности и отслаивались от нее. Они продолжали вращаться уже

самостоятельно, на определенном расстоянии от центра и с постоянной

скоростью. Так как процесс охлаждения и сжатия туманности шел непрерывно,

то от внутренних частей туманности, вращавшейся все быстрее и быстрее, в

экваториальной плоскости частицы отрывались слой за слоем, всякий раз как

центробежная сила для данных частиц уравновешивалась тяготением.

Таким образом, сплюснутая туманность сначала превратилась в шар,

оставшийся от центрального ядра, окруженный системой неоднородных тонких и

почти плоских газовых колец, лежащих в экваториальной плоскости. Такая

система вращалась уже не как твердое тело, потому что после отслоения

очередного кольца скорость оставшейся внутренней части туманности

возрастала, как того требуют законы механики. Наглядное представление о

получившейся картине дает в миниатюре планета Сатурн со своими плоскими,

концентрическими кольцами, отделенными друг от друга пустыми промежутками.

Образование колец является наиболее характерной чертой гипотезы

Лапласа.

Лаплас полагал, что отделившиеся таким образом кольца образовались как

раз в местах, занятых теперь орбитами планет. Он думал, что внутреннее

трение между частичками в каждом отдельном кольце должно было выравнять их

угловые скорости, так что в конце концов кольцо вращалось вокруг своего

центра с угловой скоростью, одинаковой по всей ширине кольца. Охлаждение и

взаимное тяготение частиц вело к дальнейшему сжатию кольца, которое,

конечно, лишь в исключительных случаях могло быть однородным. Более

массивные комки постепенно должны были притянуть к себе, собрать остальные

частички, и, таким образом, каждое неоднородное кольцо сбивалось в один

газовый шар, несущийся вокруг Солнца на том расстоянии, на каком отделилось

соответствующее кольцо, и имеющий ту скорость, какую имела оставшаяся

туманность на экваторе в момент отделения этого кольца. Действительно,

самая близкая к Солнцу планета – Меркурий – обегает его за 88 суток;

следующая планета – Венера – за 225 суток; Земля – за год, и так вплоть до

Урана, период обращения которого составляет 84 года. Солнце, которое Лаплас

мыслил сжавшимся центральным ядром туманности, обладает периодом вращения

вокруг оси 25 дней, т. е. ещё более коротким, чем период Меркурия, что

также соответствует гипотезе Лапласа.

Действительно, после отделения кольца Меркурия сжимающееся центральное

тело должно было начать вращаться еще быстрее. Описанные процессы,

очевидно, вполне могли привести и к согласию с другими наблюдаемыми

периодами Солнечной системы, т. е. к тому, что орбиты всех планет – почти

круговые и лежат почти в плоскости солнечного экватора, причем направления

обращений все одни и те же – прямые.

Гипотеза Канта-Лапласа

Термин этот стал распространенным с середины прошлого века, но

проскальзывал и ранее, как отметил Левин в своем исследовании на эту тему.

Все авторы утверждают, что Лаплас ничего не знал о гипотезе Канта,

опубликованной в 1755 г. в его сочинении с астрономическим названием

«Всеобщая естественная история и теория неба». Сам Лаплас начинает второй

абзац изложения своей гипотезы со слов: «Насколько я знаю, Бюффон,

единственный человек, который... пытался вернуться к вопросу о

возникновении планет и спутников». Все же представляется мало вероятным,

чтобы до самой смерти Лапласа никто ему не сказал о Канте, а все другие

астрономы оставались в неведении.

Идея эволюции

Гипотеза Лапласа чрезвычайно убедительно продемонстрировала идею

эволюции мировых тел, их естественного и постоянного развития. Она

показала, как из более простых форм материи образуются более сложные,

показала, что Солнечная система дожна была иметь свою историю во времени и

что ее упорядоченность сегодня является необходимым следствием законов,

действовавших во Вселенной в далеком прошлом. Простому случаю и

потусторонней воле в этой картине мира уже не осталось никакого места, и

признание изменяемости Солнечной системы, а с ней и Земли должно было

оказать свое влияние на ряд смежных дисциплин.

Если такое влияние гипотезы Лапласа имело место, теория Канта осталась

почти незамеченной, то это объясняется не только высоким авторитетом

Лапласа в научных кругах. Еще в 1759 г., почти одновременно с Кантом, Вольф

впервые попытался указать в биологии на развитие видов и протестовал против

теории их неизменности.

Вслед за астрономией идею эволюции должна была воспринять геология,

потому что господствовавшая в ней теория катастроф Кювье не объясняла

медленных и непрерывных видоизменений того тела, верхними слоями которого

занималась геология.

Позже все идеи утвердились в биологии, и то лишь после продолжительной

борьбы. Однако лишь Дарвину в 1859 г. удалось утвердить эти идеи, и с тех

пор понятие о развитии всех форм природы стало для нас привычным и

естестввенным.

Лаплас о черных дырах

В 1974 г. немецкий ученый Фукс обратил внимание на фразу Лапласа,

которую можно рассматривать как предсказание существования в космосе

объектов, сходных с релятивистскими черными дырами – по крайней мере в том,

что из них излучение не может выходить наружу... В 1798 г. Лаплас

обосновывает расчетами размеры таких «дыр», которые, по его мнению, должны

быть колоссальны.

В 1799 г. Ф. фон Цах опубликовал теорему Лапласа: «Доказательство

теоремы о том, что сила притяжения тяжелого тела может быть столь большой,

что свет не может истекать от него».

Громоздким для нынешней эпохи методом вычисления параболической

скорости на поверхности шара, Лаплас нашел радиус, при котором эта скорость

равна скорости света. Значение скорости света Лаплас не привел, а

пользовался зависящей от нее величиной постоянной аберрации. Затем он

указал, что у звезды, даже не имеющей размеров, которые не позволяли бы ей

испускать свет, все же уменьшится скорость испускаемого потока, благодаря

чему возрастет величина ее аберрации. Он даже предложил исследовать

различие аберрации света у разных звезд, которое следовало из

корпускулярной теории света. Будучи тяготеющими частицами, корпускулы света

задерживались бы испукающими его массивными звездами. В последующих

изданиях своего «Изложения системы мира» Лаплас, однако, это место

исключил, возможно, узнав о неизменности величины аберрации для разных

звезд.

Смерть

В 1825 г., когда здоровье Лапласа пошатнулось, он впервые

почувствовал, что старость вступает в свои права. Зимой 1826-1827 г. Лаплас

заболел. Больной бредил тем же, что занимало его мысли в течение всей его

жизни. Он говорил о движении небесных светил, внезапно переходил к описанию

физического опыта, которому приписывал огромную важность, и настойчиво

убеждал окружающих, что он сделает это сообщение в Академии.

Очнувшись от бреда, Лаплас почувствовал, что силы оставляют его.

В девять часов утра 5 марта 1827 г. Лапласа не стало. Он умер в

возрасте семидесяти восьми лет, почти ровно через сто лет после смерти

Ньютона.

Весть о смерти Лапласа быстро дошла до Парижа и в тот же день достигла

Академии наук, занятой очередным заседанием. Когда председатель объявил

собранию о случившемся, глаза всех присутствующих обратились к пустому

креслу, которое еще совсем недавно занимал Лаплас. Воцарилось полное

молчание. Каждый невольно почувствовал, что с Лапласом отошла в прошлое

одна из величайших эпох в истории наук, эпоха, охватившая более

полустолетия.

После нескольких минут торжественного молчания все разом встали и

молча, как по уговору, вышли из помещения. Заседание прервалось само собой.

Похороны Лапласа не отличались ни пышностью, ни торжественностью.

Роль Лапласа в истории астрономии

Итак, подведем итоги и отметим главные заслуги Лапласа. Именно Лапласу

наука обязана тем, что космогоническая проблема была переведена, наконец,

из области натурфилософских построений в область экспериментально-

теоретических исследований.

Лапласу принадлежит и другая заслуга: он сознательно отверг

катастрофическую космогонию и ввел или во всяком случае упрочил своим

авторитетом фундаментальную идею одновременнности или по меньшей мере

взаимосвязанности процессов образования Земли и других планет, с одной

стороны, и центральной звезды, Солнца, – с другой. Именно эта идея отвечает

представлению о закономерном, неслучайном появлении планетных систем во

Вселенной.

Наконец, Лаплас несравненно более детально и обоснованно, нежели Кант,

использовал в космогонии по существу «гравитационную неустойчивость» как

основной для космогонии эффект, возникающий в результате взаимодействия

ряда физических причин: у Лапласа это остывание и гравитационное сжатие

протопланетной туманности и нарушение равновесия центробежных и

гравитационных сил на определенных расстояниях от центра тяготения –

Солнца.

Все эти направления (а не конкретное, упрощенное, чисто механическое

объяснение формирования планет в газовых кольцах) оказались главными

направлениями развития современной космогонии.

В заключение, отметим, что обилие непрерывно поступающей в наши дни

новой информации о Космосе и его отдельных объектах оказывается все еще не

достаточным для решения проблемы космогонии в целом.

В наши дни все более существенной становится связь космогонии с

геологией и другими науками о Земле, с аналогичным непосредственным

исследованием других планет с помощью космических лабораторий, т. е. с

планетологией вообще. Действительно, что было известно о планетах при их

наблюдении лишь с Земли, вплоть до 70-х годов нашего века? Их массы,

средние плотности, не всегда правильное представление об их атмосферах и

облаках в них. О рельефе, кроме разве что лунном, не было известно ничего.

Интерпретация же картины, видимой в телескоп, оказывалась нередко

совершенно ошибочной (пример тому – ошибочное представление о Марсе, якобы

покрытом растительностью!). В последние 2 десятилетия исследования с

космических аппаратов принесли совершенно неожиданные сведения о планетах,

особенно неожиданные в отношении планет земной группы, казалось бы, более

или менее сходных с Землей. Поверхность Венеры оказалась раскаленной до

многих сотен Кельвинов, атмосфера ее – насыщенной ядовитыми сернистыми

парами. Поверхности всех этих планет и практически всех спутников оказались

густо покрытыми кратерами, наподобие лунных, прежде всего явно ударного,

метеоритного происхождения. Но и наличие вулканических кратеров,

существование которых давно подозревалось на Луне, подтвердилось

непосредственным наблюдением с космических станций «Вояджер» извергающихся

вулканов на спутнике Юпитера Ио. С полдюжины вулканов во время пролета

станции извергали на сотни километров в высоту пламя, дым, изливали потоки

сернистой лавы.

Все это говорит о наличии высокой температуры в недрах планет и даже

их спутников. Новые данные о составе Луны – в десять раз большее содержание

в ее породах радиоактивных элементов, – видимо, подтверждает идею

Вернадского – Шмидта о разогреве недр планет за счет распада таких

элементов. Невольно приходит мысль, а не могла ли в таком случае с какой-

либо планетой (еще в эпоху образования ее коры) произойти ядерная

катастрофа – взрыв, породивший все многообразие мелких тел в Солнечной

системе... Правда, подобное заключение о возможности самопроизвольного

ядерного взрыва небесного тела типа планеты не имеет пока достаточных

физических оснований.

Во всяком случае, ясно, что и геология (планетология), и геохимия

наших дней задают космогонистам новые и новые загадки.

При разработке космогонических гипотез требуют учета и новые сведения

о, казалось, уникальной детали в Солнечной системе – кольце Сатурна. Прежде

всего оно оказалось не уникальной деталью; сейчас обнаружены кольца вокруг

Юпитера и Урана, хотя и значительно более тонкие и узкие. Да и

представления о кольцах Сатурна уточнились.

Особый интерес представляет тонкая и сверхтонкая структура колец,

состоящих из сотен тысяч «колечек» шириной от нескольких до десятков

километров и сгруппированных в кольца шириной в сотни и тысячи километров.

При наблюдениях с Земли эта сложная система колец сливалась в

несколько сплошных, хорошо знакомых земным наблюдателям.

Такая структура колец не может быть объяснена резонансным влиянием

спутников Сатурна. Большинство исследователей считает, что расслоение на

узкие кольца всего диска произошло вследствие диффузных процессов,

вызванных неупругими столкновениями частиц.

Интересно, что Кант еще в 1755 г. предсказал, что разреженный, но все

же «столкновительный» диск будет дробиться на узкие концентрические

«колечки». Лаплас тоже, по некоторым источникам, был уверен, что «кольцо

Сатурна сложено из многих колец, лежащих примерно в одной плоскости» *).

Каждая частица в кольце Сатурна сталкивается с соседними однажды за

несколько часов с относительными скоростями 1-2 мм/с. Это примерно скорость

земной улитки. Несмотря на маленькие скорости движения, при столкновении

частиц в зоне контакта лед разрушается, и за достаточно короткое время

(около 30 тыс. лет) ледяные глыбы должны были бы превратиться в пыль.

Крупные же частитцы в кольцах Сатурна сохраняются вследствие накопления на

их поверхности частиц мелкораздробленного льда, который примерно за 1000

лет образует слой толщиной в несколько миллиметров, как рассчитал молодой

московский астроном Н. Н. Гарькавый.

Рыхлый поверхностный слой делает практически совершенно неупругим

столкновение частиц и предохраняет их от дальнейшего разрушения.

Инфракрасные наблюдения подтверждают наличие на поверхности частиц слоя

мелкораздробленного льда, как заметил М. С. Бобров и другие еще в 70-е

годы...

Все эти результаты показывают, что еще не одному поколению ученых

предстоит поломать головы над этими едва ли не самыми важными проблемами

для человечества: откуда мы? И как возник наш, такой небольшой в масштабах

звездной и внегалактической Вселенной и такой сложный в смысле

качественного развития материи, которое достигло здесь высшей формы – жизни

и разума, – планетный мир? Повторим же вслед за великим Лапласом его

последние слова: «Наука неисчерпаема, как и природа...»

Литература

1. Б. А. Воронцов-Вельяминов «Лаплас». М., «Наука», 1985.

-----------------------

Рисунок 2.

Стадии формирования Солнечной системы по Лапласу

Страницы: 1, 2, 3


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.