Армии в меняющемся мире

создавать систему жизненно важных отношений между государствами и народами,

международных организаций и механизмов, которые были бы непреодолимыми

«барьерами» для развязывания войн и вооруженных конфликтов; б) добиваться

согласованного синхронного снижения уровня вооруженности государств, боевых

возможностей армий, особенно их способности к внезапным крупномасштабным

наступательным действиям. Такая задача и пути ее реализации были

всесторонне обоснованы в свое время еще Лениным. В этом отношении в начале

20-х был накоплен исключительно ценный опыт.

Важно добиться, чтобы две указанные выше способности государства

находились в гармонии (соответствии), усиливая друг друга. Особенно важно

добиться общего регулирования развития мировой системы армий, согласования

военных реформ, которые осуществляются во многих государствах, с тем чтобы

они отвечали условиям и потребностям мирового развития, служили преодолению

милитаризма и войн в XXI веке, а не создавали новые благоприятные

предпосылки для них.

Новые возможности и потребности

Строительство армий не есть чисто внутреннее дело отдельных государств,

а затрагивает интересы безопасности многих и должно быть объектом внимания

мирового сообщества, регулироваться сообща. Известный социолог П. Сорокин

50 лет назад выдвинул идею ограничения суверенитета государств на военную

силу, на решение вопросов войны и мира, обосновывал необходимость передачи

во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно

международной власти (мировому правительству).

Однако опыт ООН, являющейся определенным прообразом такой власти,

показывает, что в ней может утвердиться гегемония одной сверхдержавы,

которая получит возможность использовать мировые вооруженные силы в своих

эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют

предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая

практика свидетельствует о возможности регулирования важнейших параметров

национальных армий через международные механизмы (договоры, контрольные и

организационные механизмы, глобальные и региональные программы и т.п.).

Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе,

заключенный в 1992 году. Сейчас этот опыт представляется возможным поднять

на более высокий уровень, обеспечив решение ряда первостепенных задач.

Во-первых, добиться замораживания, а затем и снижения боевых потенциалов

армий, а не просто сокращения количества личного состава и вооружений.

Прекращение разработки и производства все более разрушительных видов

вооружений, недопущение их расползания по миру — труднейшая и вместе с тем

первейшая задача, призванная остановить рост истребительно-разрушительной

силы войн, начать уменьшать ее. Многие

считают это невозможным, равносильным искусственной остановке научно-

технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся

ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещающий

создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомотива

научно-технического прогресса гражданских технологий и производств, которые

на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее

впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее прекращение

«совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия.

Во-вторых, международное регулирование развития армий, очевидно, в конце

концов выразится в переводе их на оборонительные доктрины, модель которых

должна быть предложена ООН для всех стран. Понятно, что особенно важно

постепенно лишить армии способности к внезапным и крупномасштабным

наступательным действиям. В значительной мере способы решения этой задачи

разработаны.

В Договоре об обычных вооруженных силах в Европе от 9 ноября 1992 года в

числе таких способов фигурируют: произошедшее сокращение за 5 лет почти на

60 тысяч единиц обычных наступательных вооружений (танков и бронированных

машин, артиллерийских систем калибра более 100 миллиметров, ударных

самолетов и вертолетов) на европейской территории от Атлантики до Урала;

рассредоточение в Европе готовых к нападению группировок войск; расширение

мер доверия (связей между армиями, центров взаимного информирования,

совместных действий по урегулированию военно-политических кризисов,

конфликтов, проведению миротворческих акций и т.п.); регулярные инспекции —

за 5 лет российские обычные вооруженные силы 536 раз подвергались

иностранным инспекциям, а Россия осуществила 497 инспекций в западных

армиях, что повышает прозрачность, контроль и предсказуемость в военно-

политических отношениях. Директивно увеличивается время приведения войск

НАТО в полную боевую готовность, что, по мнению натовцев, «снимает угрозы и

приводит боевую готовность в соответствие с новыми условиями и

потребностями европейской безопасности».

Данные меры снижают, но отнюдь не устраняют военную угрозу. Более того,

они могут быть «незаметно» сведены на нет усилением боевых качеств оружия,

новейшими средствами маневрирования войск и дезинформи-рования, а

директивное увеличение времени на приведение войск в боевую готовность при

сохранении материальных и других предпосылок легко сокращается с помощью

другой директивы, которая может быть уже заготовлена для каких-то

определенных условий. Но в целом опыт регулирования параметров армий,

приобретенный лишь в Европе, важно перенести и на другие регионы.

Представляет большой интерес опыт Совета Безопасности, коллективных сил,

созданных по решению ООН для давления на Ирак с целью добиться ликвидации

им оружия массового поражения. Если отбросить эгоистические и воинственные

импульсы, исходившие от США в этом деле, то сами методы принудительного

разоружения при честности и справедливости действий сообщества государств

могут сыграть в будущем большую позитивную роль в других регионах.

Для необратимого снижения и ликвидации наступательных способностей

вооруженных сил, исключения внезапных нападений необходимы более

основательные действия. Путь к этому — постепенный переход государств от

постоянных профессиональных к милиционным армиям. Широкомасштабный опыт

строительства такой армии наработан в СССР, с первой половины 20-х в

течение почти 15 лет развивавшем территориально-милиционную систему

обороны. К середине 20-х оборона страны на 9/10, по заявлению М. Фрунзе,

основывалась на этой системе. Армия состояла из немногочисленных кадров

комсостава и сотен тысяч приписных рядовых и сержантов, проходивших военную

подготовку по месту жительства без существенного отрыва от

производственного труда (подробнее об этом см. В. Са-фронов. Какой быть

армии? — «Свободная мысль», 1997, № 9. — Прим. ред.). Если бы западные

страны искренне стремились к миру и разоружению и последовали тогда этому

примеру, то Вторая мировая война вполне могла бы не состояться. Ибо

милиционная армия обладает наименьшим потенциалом к наступлению, тем более

к внезапному. Однако западные державы, делая в то время упор на

строительство кадровых армий, вынудили СССР перейти на такой же путь

военного строительства, так как милиционная армия не могла достаточно

эффективно противостоять быстро усиливавшимся регулярным вооруженным силам

западных стран.

Сейчас снова открылись возможность и потребность подобного перехода,

обеспечивающего существенную демилитаризацию мира, устранение угроз,

исходящих от постоянных профессиональных армий. В перспективе при наличии у

государств милиционных армий сохранились бы на время незначительные

контингенты постоянной военной силы в руках Совета Безопасности ООН для

поддержания правового порядка в мире.

Такой переход был немыслим еще 5—10 лет назад в условиях опасного

военного противостояния Запада и Востока, а также в более отдаленном

прошлом, когда господствовавшая между государствами вражда принуждала

содержать исключительно постоянные армии. Теперь появляется возможность для

такого перехода, но он, естественно, займет много времени, может

осуществиться только синхронно всеми государствами: сначала на 1/4, затем

наполовину, на 3/4 милиционной армии — вплоть до полного перехода.

В ориентировке на профессиональные армии, которая ныне стала для всех

важнейшей, превалируют не интересы мира и безопасности, а политические

расчеты оторванных от народов элит. В сознании мировой общественности все

более укореняется понимание ненужности гигантских постоянных армий, о чем

говорят результаты многих социологических исследований. Идея перехода от

постоянных армий к милиционным, широко обсуждавшаяся в парламентах

европейских стран в конце XIX века и получившая довольно обстоятельное

обоснование, может и должна обрести новое дыхание и практическое

воплощение.

В-третьих, важно запретить или по крайней мере максимально ограничить

торговлю оружием и военными технологиями, что обусловливает лишь расширение

зоны милитаризма, создает новые очаги и источники войн и военных

конфликтов, способствует разрастанию вооруженной преступности,

организованного терроризма, в том числе в их новых формах (например,

возможность ядерного терроризма и т. п.). Конечно, отказ от торговли

оружием задевает интересы влиятельных военно-промышленных комплексов,

десятков миллионов людей, занятых совершенствованием и производством

оружия. Особенно трудно отказаться от доходов военного бизне» са тем

государствам, где гражданское производство является отсталым или переживает

кризис. Но те выгоды, которые получило бы от этого все человечество,

несравненно значительнее. Мировое сообщество в лице ООН, региональных

миротворческих организаций должны найти способы компенсаций возможных

потерь государствам, наиболее «страдающим» от демилитаризации экономики.

В новых условиях возрастает роль и эффективность невоенных средств

обеспечения военной безопасности: политико-дипломатических, экономических,

торгово-финансовых, культурологических, информационных и др. Армии

переместились среди них на 3—5-е место.

В конце нашего века существенно упала защитная ценность армий,

эффективность их как инструмента политики (отдельные случаи удачного

применения на сотни неудачного).

Снизилась роль армии в обеспечении территориального единства и

целостности государства. Даже самая мощная армия не способна компенсировать

социально-экономической, политической, моральной слабости государства.

Военная мощь СССР не спасла социалистический строй от краха, а страну от

распада. Нечто сходное произошло в Югославии, Чехословакии и других бывших

странах «социалистического содружества». Тот, кто полагает возможным

сохранить целостность России мощными группировками войск, дислоцированными

в важнейших регионах (например Дальний Восток), мыслит категориями прошлого

века. Чечня, Карабах, Абхазия, Приднестровье лишний раз это подтверждают. В

обеспечении целостности государства стали приоритетными невоенные средства:

социально-экономические, политические, духовно-нравственные и т. п. Военная

сила не может быть фактором реинтеграции земель исторической России,

которая представляется автору этих строк неизбежной.

У государств в результате научно-технической революции появились

средства, позволяющие без войны достигать целей и результатов, которые

прежде добывала только военная сила. Так, США в «холодной войне» против

СССР отдавали приоритет информационным, экономическим, финансовым, тайным,

психологическим и другим невоенным средствам и добились уничтожения

великого государства, разрушения его экономической и политической системы,

армии, других институтов безопасности. Надежная безопасность обеспечивается

сегодня не столько армией, сколько эффективной экономикой, прочностью

социальных и политических структур.

Разумеется, сказанное не перечеркивает роли армий в поддержании мира,

стабильности и безопасности, которая, хотя и в уменьшенном значении,

сохранится еще в течение десятилетий.

Приведение системы армий в соответствие с новой обстановкой и

долгосрочными потребностями глобальной и национальной безопасности зависит

от мировой политики, ее способности выдвинуть и принять в качестве

обязательных ориентиров соответствующие новые идеи, концепции, доктрины,

программы, относящиеся ко всем без исключения странам. Необходимо, чтобы

они составили важнейшее направление деятельности ООН, Совета Безопасности,

его военных органов, региональных организаций безопасности. Это неимоверно

трудная задача, но все же решаемая. Важно, чтобы нашлись мощные

политические силы, которые взяли на себя инициативу, сплачивали вокруг себя

сторонников, пробуждали мировую общественность, возглавляли

антимилитаристскую борьбу.

Роль «задающего генератора» в этом деле вряд ли может играть Запад. США,

НАТО, их союзники, скорее, будут главной преградой на этом пути. Милитаризм

в их политике имеет более глубокие корни, чем думалось многим в конце 80-х

— начале 90-х годов.

К роли инициаторов радикальной демилитаризации мира более всего подходят

Россия, Китай, Индия и многие молодые развивающиеся страны, кровно

заинтересованные в обуздании милитаризма. Конечно, необходимо, чтобы

мировая общественность поддержала их, и этого можно ожидать в ближайшие

годы, особенно в первом десятилетии XXI века. Не исключено, что по мере

дальнейшей «социализации» США в своих претензиях на мировое лидерство могут

переместить усилия на высоконравственное поле борьбы за освобождение

человечества от войн и милитаризма, если при этом и демократия там из

олигархической превратится в действительно народную. В противном случае она

сохранит за собой зловещую роль. Под давлением обстоятельств Запад может и

будет менять политику, которая сейчас в значительной мере отстает от

потребностей новых мировых реалий и чаще выглядит такой, какой она была в

конце XIX века или в лучшем случае в середине XX века, но не

соответствующей резко изменившейся современной действительности.

Руководство России еще не осознало своей роли на мировой арене в

преодолении милитаризма и войн, новых возможностей для превращения в

инициатора всемирной кампании ради достижения этой цели. Для этого нужна

новая политика и новые политики.

Ориентиры объявленной в 1997 году военной реформы в России — вековой

старости: «армия — важнейший фактор внутренней стабильности»; «важнейшее

средство защиты»; «необходимо качественное повышение обороноспособности»;

«вернуть военным былой престиж и уважение»; «суворовский девиз — «не

числом, а умением» — в XXI веке становится еще более важным»; «задача

вооруженных сил — только ратное дело» и т. п. Такие установки обычно

давались перед войнами, стимулировали недоверие, вражду и напряженность.

Сохранение в мировой политике старых подходов к военной силе объясняется

рядом причин: сильным влиянием на нее военно-промышленных комплексов,

заинтересованностью социально-политических сил, господствующих в

большинстве государств, в обладании мощными армиями; резким ослаблением

антимилитаристских движений; невниманием со стороны ООН и Совета

Безопасности; отставанием научных разработок по этой проблеме; давлением

неблагоприятных тенденций в мировом развитии.

Прекращение качественного совершенствования вооружений, снижение боевых

потенциалов армий, запрещение продажи оружия, использования военной силы за

пределами национальных территорий, осуществление миротворческих акций

только под эгидой Совета Безопасности — приоритетные глобальные проблемы.

Вселенский и первостепенный характер этих проблем состоит в том, что они

касаются изменения одной из глубоко укоренившихся основ жизни государств и

народов, направлены на сужение и ослабление материальной основы войн, а

следовательно, на упрочение всеобщего мира и безопасности, на высвобождение

колоссальных средств для решения других глобальных проблем человечества,

преодоление экологических, продовольственных, сырьевых и иных угроз.

Строить армии, исходя из предположения, что в XXI веке возможна

крупномасштабная война, как это делают сейчас великие, а за ними и другие

государства, значит сознательно или неосознанно создавать реальную базу для

нее. Но ведь всем ясно, что она была бы губительной для всех. Великий

историк XX века А. Тойнби писал: «Мы должны искоренить Войну и Классы как

таковые — и искоренить немедленно — под страхом того, что, если мы дрогнем

или потерпим неудачу, они сами одержат победу над человеком, которая на

этот раз окажется окончательной и бесповоротной».

Страницы: 1, 2, 3