Тоталитарноое Государство

РКП(б), такие деятели, как Каганович, Калинин, Киров, Куйбышев, Молотов,

Орджоникидзе и другие. Сталин как продолжатель дела Ленина был создан ими,

выдвинут ими на эту роль. Его культ строился тщательно и добросовестно, в

его создании свою роль сыграли и зарубежные коммунисты, получавшие за это

щедрые дотации от руководства РКП(б) через механизмы Коминтерна.

Например, С.М. Киров, выступая на V областной и II городской

Ленинградской партконференции в январе 1934 г., говорил: «Трудно

представить себе фигуру гиганта, каким является Сталин. За последние годы,

с того времени, когда мы работаем без Ленина, мы не знаем ни одного

поворота в нашей работе, ни одного сколько-нибудь крупного начинания,

лозунга, направления в нашей политике, автором которой был бы не товарищ

Сталин, а кто-нибудь другой. Вся основная работа - это должна знать партия

- проходит по указаниям, по инициативе и под руководством товарища

Сталина». А вот, что, скажем, писал о Сталине А. Барбюс: «...Сталин - это

Ленин сегодня. Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой

России - подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет

свои истоки в низах».

Тоталитаризм в СССР, однако, не сразу утвердился «полностью и

окончательно». Индустриализация СССР и коллективизация сельского хозяйства

обернулись огромными потерями для страны. Пятилетний план оказался

фактически провален: в 1930-1931 гг. темпы роста производства в

промышленности при плане в 47% составили 20,5%, в 1933 г. - при плане в

16,5% упали до 5,5%. Абсолютно катастрофическими были итоги развития

сельского хозяйства. Огромный урон его развитию нанесла политика ликвидации

кулачества «как класса» (фактически затронувшая значительную часть

середняков) и ускоренная коллективизация, которые сопровождались массовой

высылкой семей «кулаков» и «подкулачников» в Сибирь, на Урал, на Север.

Ориентировочно выслано было около 10 млн. человек. В то же время наспех

созданные, не оснащенные техникой колхозы не дали ожидавшегося прироста

производства сельскохозяйственной продукции.

Спад сельскохозяйственного производства в условиях, когда импорт

станков и оборудования оплачивался экспортом продукции сельского хозяйства,

привел к тому, что в стране начался голод, в результате которого в 1932-

1933 гг. по оценке историков Запада погибло приблизительно 5-6 млн.

человек. С точки зрения менталитета партийной верхушки, сделавшей Сталина

своим кумиром, во всем виноваты были «вредители», «агенты иностранных

разведок». Еще в 1928 г. Сталин утверждал, что по мере продвижения к

социализму «классовая борьба» будет усиливаться.

Террор, развязанный большевиками в годы гражданской войны, в

первые годы НЭПа несколько был свернут. Однако к концу 20-х гг. он вновь

усилился. Первоначально репрессии проводились с известной осторожностью.

Процессы организовывались против служащих, интеллигенции, получивших

образование до революции, многие из которых до Октября состояли в

буржуазных и иных партиях (меньшевиков, эсеров и т.д.), не сразу приняли

идеи большевиков. Отношение к ним как к «буржуазным специалистам» со времен

гражданской войны было настороженное, их воспринимали как потенциальных

классовых противников. Репрессии обрушились также на те слои населения

города и деревни, которые сумели обогатиться или хотя бы улучшить свое

материальное положение в годы НЭПа, а также на членов партии, которые

ассоциировались с оппозицией.

Постепенно в жернова террора попадали миллионы жертв. Уничтожение

привилегированных до революции социальных групп приняло физический

характер. Наряду с ликвидацией собственности началось истребление или как

минимум ущемление в правах людей, родившихся в семьях бывших помещиков,

буржуазии, интеллигенции. Источником всех трудностей в обществе объявлялись

не собственные просчеты, а действия, скрывающихся «классовых врагов» и

«отживающих классов» внутри страны, опирающихся на поддержку извне. Именно

этим на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г. Сталин объяснял возникшие в стране

проблемы. На съезде была поставлена задача развернуть «наступление на

капиталистические элементы по всему фронту».

Так, ответственность за катастрофические последствия ускоренной

коллективизации, хотя они в то время и не были признаны, открыто, Сталин в

статье «Головокружение от успехов» (1930 г.) возложил на исполнителей на

местах. Вина за трудности «сверхиндустриализации» была возложена на

«вредителей».

В число классовых противников или их пособников были включены как

уголовные элементы, так и лодыри, тунеядцы, к ним же были приравнены целые

звенья партии, которые «перестали представлять отряды боевых революционеров-

большевиков». Уже в 1932-1933 гг. было арестовано от 1,5 млн. до 2 млн.

человек. Убийство Кирова в 1934 г. было использовано для расширения

масштабов репрессий, в 1935 г. из крупных городов началось выселение

«классово чуждых элементов». Не менее 2 млн. членов семей бывших дворян,

купцов, капиталистов, чиновников были перемещены в отдаленные районы.

В качестве предлога для усиления «бдительности» была использована

антифашистская война в Испании, в которой СССР принял активное участие.

Усиленно нагнеталась атмосфера военной опасности. В этих условиях с

известной осторожностью были развернуты судебные процессы над людьми, ранее

связанными с Троцким и Зиновьевым, имена которых в стране не были

популярными. Обвинив троцкистско-зиновьевскую оппозицию в агентурной

деятельности против советского государства, организаторы процессов стали

изображать сторонников любой оппозиции шпионами и наемниками империализма.

Волна террора захлестнула и партию, и государственные органы, и самые

широкие слои населения. В годы террора 1937-1938 гг. пострадали от 5 до 7

млн. человек, из них около 1 млн. были расстреляны, остальные отправлены в

лагеря, где большинство погибли. Около 1 млн. арестованных составляли члены

ВКП(б), а также зарубежных компартий.

Так же, как и в период насильственной коллективизации, Сталин

возложил в конце концов ответственность за репрессии на рядовых

исполнителей. В постановлении январского (1938 г.) Пленума ЦК ВКП(б) были

осуждены «огульные репрессии», проводящиеся «отдельными карьеристами-

коммунистами», стремящимися «отличиться и выдвинуться на исключениях»,

перестраховаться на репрессиях. Однако вместо, казалось бы, логичного

вывода о необходимости прекращения террора Пленум вновь призвал к

разоблачению «искусно замаскированного врага, старающегося сохраниться в

рядах партии, стремящегося путем проведения мер репрессий перебить наши

большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в

наших рядах».

Этот призыв был использован для проведения последней массовой

чистки - в самих карательных органах, влияние которых в период репрессий

настолько возросло, что они стали превращаться в новый центр власти,

угрожавший диктатуре партийных функционеров. С разгромом НКВД тоталитарная

система стала абсолютной. Экономика полностью оказалась под контролем

государства, само оно всецело управлялось и направлялось партийной

номенклатурой, властвовавшей от имени и именем Сталина.

Поистине тотальный характер приобрела система идеологического

контроля жизни общества. Во избежание недоразумений, марксизм был лишен

всякого научного содержания, под видом «научной теории» несколько поколений

людей сознательно и целеустремленно воспитывались в духе классовой

нетерпимости, подозрительности по отношению к любой оригинальной мысли.

Тоталитарные общества: сравнительный анализ.

Тоталитарные режимы – итальянского фашизма, германского нацизма и

сталинского псевдокоммунизма – пришли к власти разными путями и на

различных этапах развития соответствующих стран. Тем не менее, в их

механизмах и структуре можно обнаружить явное сходство. Идеологическое

обоснование тоталитарных диктатур также было различным, хотя и здесь

присутствуют некоторые общие черты. Прежде всего, во всех случаях речь шла

о стремлении государственной власти как можно более полно поглотить

общество и контролировать жизнь людей. В каждом из рассматриваемых режимов

выстраивалась жесткая властная вертикаль диктатуры, не допускавшей ни форм

представительной демократии, ни тем более общественного самоуправления. Во

главе «пирамиды» стоял обожествляемый вождь-диктатор, опиравшийся на

жесткую иерархию партии-государства, все решения принимались деспотическим,

командным путем, часто даже без соблюдения каких-либо формальных норм. Все

сферы общественной жизни были структурированы в виде массовых корпоративных

организаций (профсоюзных, молодежных, женских, социальных, культурных и

т.д.). Механизмы партии-государства поглощали и строжайше контролировали

каналы информации, сферу образования, культуры, науки, агитации и

пропаганды. Всякое инакомыслие и горизонтальные общественные связи

пресекались средствами террора, который кроме обычного метода запугивания

становился также способом насаждения массовой истерии или мобилизации

«даровой» рабочей силы.

«Правила игры» в условиях демократии предполагают, что каждый

человек обладает определенными, неотчуждаемыми правами и возможностями

(правда, не всегда равными), принадлежащими ему по праву рождения, которыми

он может по своему усмотрению пользоваться или не пользоваться. Государство

же лишь регламентирует нормы использования прав, создает, по возможности,

дополнительные гарантии их реальности.

Тоталитарный режим строит отношения человека и государства на иной

основе. Он требует беспрекословного повиновения, принятия утвержденных им

норм поведения и идейных воззрений, вторгается и в сферу личной жизни;

права даруются государством и им же могут быть отчуждены. Взамен

предлагается стабильно обеспеченное (хотя бы на минимальном уровне)

существование и определенная система положительных стимулов, важнейшим из

которых выступает возможность продвижения по ступеням тоталитарной

иерархии, что связано с обретением дополнительных прав и доступа к

материальным благам. При этом свобода выбора для индивида, в том числе и

свобода, отказаться от использования предложенных ему льгот, практически

отсутствует, ибо рассматривается как вызов режиму.

Тоталитаризм шел на смену демократии в тех случаях, когда люди

разочаровывались в демократических «правилах игры», в условиях разрухи,

кризиса предпочитая личной свободе опеку власти. При этом менялись и

понятия справедливости: все более оправданным начинало казаться

уравнительное распределение. Добровольно становясь рядовым организованного

по армейскому принципу общества, гражданин ожидал, что при безупречном

выполнении обязанностей, вытекающих из принятых идеологических догматов, он

будет автоматически поощряться, продвигаться по служебной лестнице.

В утвердившемся тоталитарном обществе, строго говоря, нет

стабильного господствующего класса, нет социального разделения. Есть лишь

профессиональные группы, разделение функций. Чиновники и функционеры

тоталитарной партии, конечно, имеют больше власти и привилегий, чем те, кто

находится на нижних этажах пирамиды. Тем не менее, их право распоряжаться

собственностью не является ни пожизненным, ни наследственным.

В тоталитарной системе не может быть разделения властей; если же

оно сохраняется, то лишь как рудимент, поскольку на всех уровнях и во всех

своих ипостасях власть едина: это одна и та же партия, возглавляемая одним

вождем. Все искусство политики сводится к технологии осуществления власти и

проведения бюрократический интриги. На всех этажах пирамиды и между ними

(чем ближе к вершине, тем острее) идет борьба за власть, которая

используется вождем (вождями) как средство обеспечения жизнеспособности

тоталитарного механизма. Периодически перетряхивая кадры, обеспечивая

продвижение «добропорядочных» граждан наверх, они ограничивают возможности

коррупции, обогащения бюрократии, создавая в то же время дополнительные

стимулы «лояльного» поведения для тех, кто находится на нижних этажах

власти.

Завершенный тоталитаризм создает «бесклассовое общество»: это

общество-государство, иерархическая пирамида, основу которой составляют

рядовые граждане, чья жизнь регламентируется устанавливаемыми свыше

нормами. Эксплуатация сохраняется лишь в том смысле, что созданный

работником прибавочный продукт присваивается государством (непосредственно

или в форме изъятия излишков прибыли у предпринимателей) и направляется на

реализацию проектов, осуществляемых, естественно, в высших интересах нации

(общества): перевооружение, создание индустриальных гигантов, строительство

дорог, мелиорацию и т.д., что не всегда экономически эффективно и

необходимо, но, как правило, не вызывает возражений у законопослушных

граждан. Связь с экономическими интересами здесь одна: чем больше

гигантских проектов, тем больше требуется чиновников, контролирующих их

выполнение, тем больше раздувается привилегированная прослойка населения.

С точки зрения социально-экономических особенностей, положения и

роли индивида в обществе, существенной разницы между СССР, Германией и

Италией не наблюдалось. Другой вопрос, что в СССР строительство

тоталитарного общества фактически завершилось, в то время как в Германии и

Италии этот процесс прервало их поражение в войне. Здесь не была до конца

стерта (хотя и стала символической) грань между собственником и

управляющим, не вся собственность успела стать государственной. В СССР с

самого начала проводился курс на достижение социальной однородности

общества, переход всей собственности в руки тоталитарного общества-

государства. С ликвидацией самого многочисленного класса собственников –

крестьянства – однородность общества стала почти полной.

Одинаковым во всех трех странах было и обращение с инакомыслящими.

Особенность тоталитарной системы состоит в том, что люди, которые в силу

своего происхождения, образования, взглядов отвергали тоталитарную

идеологию и нормы поведения или же по каким-то признакам воспринимались как

«враги», ставились как бы вне закона и вне тоталитарного общества. Они

могли подвергнуться физическому уничтожению, оказаться в положении рабов,

обреченных заниматься принудительным трудом. Иначе говоря, тоталитарное

общество включало в себя не все население стран, где оно утвердилось.

Кто конкретно, кроме инакомыслящих, обрекался на положение парий,

определялось идеологией. Если между тоталитарными обществами XX в. и

существовали различия, то они вытекали из особенностей идеологий, с помощью

которых оправдывалась их легитимность. Тоталитарные идеологии должны

обосновывать единство управляемых и управляющих, однако из этого не

вытекает их тождества. Так, идеологическая формула гитлеризма (одна

избранная нация - одна партия - один фюрер) и сталинизма (один передовой

класс - одна партия - один вождь) имеют внешнее сходство; в то же время из

этих формул следуют разные выводы и приемы их обоснования неодинаковы.

Главное, по-разному понимался «образ врага» - неотъемлемая

принадлежность любой тоталитарной идеологии, что имело уже значительное

влияние на конкретную политику. Для фашизма «врагом» внутри Германии были,

по определению, национальные (неарийские) меньшинства, а также те немцы,

которые «плохо служили» национальной идее в нацистской упаковке. Вовне –

опять таки по определению - все нации, которые отвергали претензии

тоталитарного режима Гитлера на то, чтобы от имени «высшей», арийской, расы

руководить миром. Главный враг, таким образом, оказывался не внутри, а вне

страны, идеология обосновывала и требовала проведения активной

экспансионистской, захватнической политики, что вполне закономерно: нацизм

и возник как движение реванша за поражение Германии в первой мировой войне.

Идеология советского тоталитаризма была более сложной и

изощренной, допускала определенную гибкость в истолковании своих

постулатов. В принципе идеология сталинизма предполагала, что

потенциальными врагами могут быть все, кто не принадлежит к «передовому

классу». Поскольку в России пролетариат не составлял большинства населения,

объективно основной «враг» оказывался внутри страны. Правда, позднее было

допущено, что могут быть и «враждебные народы» (к ним были причислены немцы

Поволжья, крымские татары, чеченцы и другие).

В развитии идеологии советского тоталитаризма был период, когда

она могла стать инструментом оправдания безудержной внешней экспансии.

Формула о том, что Советский Союз есть «отечество мирового пролетариата»,

подразумевала претензию на то, что правящая в СССР партия выражает интересы

трудящихся не только своей страны, но и других государств. В свое время, в

20-е гг., высказывалось немало идей о возможности возникновения Всемирной

Советской республики. Однако и опыт советско-польской войны 1920 г. и

неудача революций в странах Европы и Азии в 20-е гг. наглядно показали, что

попытки «освобождения» пролетариев других стран слишком опасны для самого

советского режима.

Тоталитарные режимы стремились к полному растворению отдельной

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6