Курсовая работа: Норманнская теория происхождения Руси

Новшеством XIX века пожалуй следует признать представление о славянском происхождении первых киевских князей, а кроме того появляется новое представление о том, что процесс образования государства явление довольно сложение, а поэтому при ведущей роли варягов не могло состояться без соответствующего развития общественных отношений самих славян.

Это мнение мы встречаем в «Курсе русской истории» у В.О. Ключевского: «Слово "Русь", по предположению автора «Повести о Русской земле», первоначальное значение имело племенное: так называлось то варяжское племя, из которого вышли первые наши князья. Потом это слово получило сословное значение... Позднее Русь или Русская земля... - получило географическое значение[19]. Наконец в XI-XII вв., когда Русь как племя слилась с туземными славянами, оба эти термина Русь и Русская земля ... являются со значением политическим: так стала называться вся территория, подвластная русским князьям…имена первых русских князей-варягов и их дружинников почти все скандинавского происхождения; те же имена встречаем и в скандинавских сагах: Рюрик в форме Hrorekr, Олег по древнекиевскому выговору на «о» - Helgi, Ольга -Helga, Игорь - Ingvarr и т.п.... Из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства; Киевское варяжское княжество ... стало зеркалом того союза славянских и соседних финских племен, который можно признать первоначальной формой Русского государства".[20]

Таким образом, в XIX веке дискуссия по вопросу об истоках русской государственности была продолжена русскими и зарубежными учеными. По-прежнему основным источником для норманнистов и антинорманистов остаются письменные источники, в основном Повесть временных лет, и по-прежнему все исследователи едины в признании реальным версии летописи о признании варягов новгородцами. При этом, представители норманнизма (Н.М.Карамзин) отнюдь не настаивали на отсталости славян, подчеркивая мирный характер призвания варягов, а не завоевательный. А у антинорманнистов появляется представление о сложном процессе создания государства и роли славянских общественных институтов в этом процессе, а так же мнения о ведущей роли Киевской династии в образовании государства.

Глава 2. Норманнизм и критики норманнской

теории в XX в

2.1 Перемены в русской исторической школе в начале XX в

Русские ученые XVIII и XIX веков обычно относились с полным доверием к Сказанию о призвании варягов. Они спорили лишь по вопросу об этнической принадлежности пришельцев, не сомневаясь в самой реальности сообщаемых летописью под 862 г. событий.[21] Постепенно, однако, складывается мнение, что в рассказе о призвании запечатлено и многое из действительности начала XII в., когда создавалась летопись.

Так, Н. И. Костомаров на диспуте с М. П. Погодиным 19 марта 1860 г. о начале Руси говорил: «Наша летопись составлена уже в XII веке и, сообщая известия о прежних событиях, летописец употреблял слова и выражения, господствовавшие в его время»[22]. О влиянии новгородских порядков поздней поры при создании легенды писал Д. И. Иловайский[23].

Но настоящий перелом здесь наступил благодаря работам А.А. Шахматова ("Разыскание о древнейших русских летописных связях" (1908 г.) и "Повесть временных лет" (1916 г.)), который показал, что Сказание о призвании варягов это - поздняя вставка, скомбинированная способом искусственного соединения нескольких северорусских преданий, подвергнутых глубокой переработке летописцами.

Исследователь увидел преобладание в нем домыслов над мотивами местных преданий о Рюрике в Ладоге, Труворе в Изборске, Синеусе на Белоозере и обнаружил литературное происхождение записи под 862 г., явившейся плодом творчества киевских летописцев второй половины XI - начала XII века[24].

После исследований А.А. Шахматова в области истории русского летописания ученые стали значительно осторожнее относиться к летописным известиям о происшествиях IX века.

Не обошлось, впрочем, и без крайностей. Некоторые исследователи отказались видеть в тексте отражение каких бы то ни было реальных фактов. В.А. Пархоменко, например, призывал «совершенно скептически» отнестись «к летописному повествованию о призвании на княжение Рюрика» и не придавать этому «северному легендарному эпизоду» серьезного научного значения[25].

Некоторые, но не все. М.Н Покровский полагал, например, что "всего безопаснее" придерживаться текста летописи. В результате легенда превратилась в исторически достоверное известие. А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов и Г.С.Лебедев в призвании Рюрика видят продуманную акцию, позволявшую урегулировать отношения в масштабах всей Балтики, а самого Рюрика отождествляют с мелким датским конунгом Рериком Ютландским. (Такая гипотеза была высказана еще 150 лет назад Ф.Крузе).[26]

И вес же "пересмотр" легенды о призвании варягов состоялся. Удалось установить историческую основу отдельных ее элементов. Еще В.Т.Пашуто отметил вероятную достоверность той ее части, которая содержит древнерусскую правовую лексику - "ряд" и "право". Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин, анализируя сообщения "Повести временных лет" о договорах Руси, о регулировании отношений с варягами, а также сопоставляя практику договоров со скандинавскими конунгами в Англии и Франции, пришли к заключению, что "ряд" варяжской легенды был реальностью, а сведения о нем дошли до составителя "Повести временных лет" в устной традиции. "Ряд" заключался представителями нескольких славянских и финских племен с предводителями военного отряда; "ряд" предусматривал передачу им верховной власти на территории этих племен; "владение" приглашенных ограничивалось условием "судить по праву", то есть руководствоваться местными правовыми нормами. "Ряд" также должен был включать условия содержания и обеспечения варягов, князя и его дружины. Истоки "ряда" варяжской легенды прослеживаются в древнерусской вечевой практике[27].

Отношение самого А.А. Шахматова к норманской проблеме всегда было сложным. Объективно его труды по истории летописания сыграли важную роль в критике норманизма и подорвали одну из основ норманнской теории. На основании текстологического анализа летописи, им установлен поздний и недостоверный характер рассказа о призвании варяжских князей. Но вместе с тем он, как и подавляющее большинство русских ученых того времени, стоял на норманистских позициях! Он пытался в рамках своего построения согласовать противоречивые показания Начальной летописи и нерусских источников о древнейшем периоде истории Руси. Возникновение государственности на Руси представлялось А.А. Шахматову последовательным появлением в Восточной Европе трех скандинавских государств и как результат борьбы между ними. Первое государство скандинавов было создано пришедшими из-за моря норманнами - русью в начале IX века в Приильменье, в районе будущей Старой Руссы. Именно оно было "русским каганатом", известным по записи 839 года в Бертинских анналах. Отсюда в 840-е годы норманнская Русь двинулась на юг, в Поднепровье, и создала там второе норманнское государство с центром в Киеве. В 860-е годы северные восточнославянские племена восстали и изгнали норманнов и русь, а затем пригласили к себе из Швеции новое варяжское войско, создавшее третье норманско-варяжское государство во главе с Рюриком. Таким образом, варяги - вторая волна скандинавских пришельцев - начали борьбу с ранее пришедшей в Восточную Европу норманнской русью; победило варяжское войско, объединившее Новгородскую и Киевскую землю в одно варяжское государство, принявшее от побежденных киевских норманнов имя "Русь". Само название "Русь" А.А. Шахматов производил от финнского слова "руотси"-обозначения шведов и Швеции.[28]

Кроме перемен, вызванных работами А.А. Шахматова в решении норманнского или варяжского вопроса нужно отметить еще одно изменение в источниковой базе этого вопроса.

В XX в. перспективы пополнения письменных источников стали практически равны нулю, тогда как археология каждые три десятилетия буквально удваивает количество своих источников. Может быть поэтому "варяжский вопрос" все в большей степени стал предметом ведения археологии. Именно по археологическим данным естественно определять время появления скандинавских древностей в Восточной Европе и, соответственно, первых контактов славян с норманнами; сферы социально-экономической деятельности, в которых проявлялись славяно-скандинавские отношения; вклад норманнов в материальную культуру Восточной Европы в IX-XI вв.

Важную роль при этом сыграл выработанный уже советскими археологами критерий решения вопроса об этнической принадлежности погребальных памятников. Было установлено, что решающим моментом является не наличие в погребении тех или иных вещей, а весь погребальный комплекс в целом. Такой подход позволил В.И. Равдоникасу на основании произведенных в конце 20-х годов раскопок курганных могильников Юго-Восточнго Приладожья подвергнуть критике утверждения известного шведского ученого Арне о существовании в этой местности номанских колоний и установить, что могильники принадлежали местному прибалтийско-финскому племени[29].

А.В. Арциховский подверг критике утверждение норманистов о существовании норманнских колоний в Суздальской и Смоленской землях, показав, что и здесь большинство скандинавских вещей найдено в погребальных памятниках, в которых захоронение произведено не по скандинавскому, а по местному обычаю.[30]

Тем не менее, к началу двадцатых годов XX века, не смотря на изменение отношения к критике основного письменного источника как норманнистов, так и антинорманнистов, сюжету Повести временных лет о призвании варягов, по-прежнему считалось, что "норманистическая теория происхождения Русского государства вошла прочно в инвентарь научной русской истории"[31].

2.2. Советская историческая школа в решении норманнского

вопроса: основные направления

Далее в развитии спора между сторонниками норманнской теории и антинорманнистами произошли кардинальные изменения. Это было вызвано некоторым всплеском активности антинорманнистского учения, который произошел на рубеже 30-х годов. На смену ученым старой школы приходили ученые молодого поколения. Но вплоть до середины 30-х годов у основной массы историков сохранялось представление о том, что норманский вопрос уже давно решен в норманистском духе.

А середины 30-е годов XX века советские ученые начали наступление на «антинаучную» норманнскую теорию, объявив ее политически вредной и непатриотической. При этом отмечалась тенденциозность и немецкий ученых Г.З. Байера, Г.Ф. Миллера и А.Л. Шлецера, которые стремились с помощью истории оправдать засилье немцев при русском дворе в XVIII -ХIХ вв.

Советская историческая и историко-правовая наука в части разоблачения норманнской теории представлена работами Б.Д. Грекова, А.С. Лихачева, В.В.Мвродина, А.Н. Насонова, В.Т. Пашуто, Б.А. Рыбакова, М.Н. Тихомирова, Л,В. Черепнина, И.П. Шескольского, С.В. Юшкова и др. Они доказывали необъективность норманнской теории. Норманны никакого отношения не имеют к разложению первобытнообщинного строя и развитию феодальных отношений. Влияние на Русь норманнов ничтожно хотя бы потому, что уровень их общественного и культурного развития не был выше чем в Древней Руси.

Б.Д. Грекова формирование Древнерусского государства рассматривало как результат многовекового процесса социально-экономического развития восточнославянского общества, протекавшего на огромном пространстве от Ладоги до низовьев Днепра и от Карпат до бассейна Оки и нижней Волги. Совершенно очевидным при этом становился тот факт, что радикальные социально-экономические изменения на столь огромной территории не могли быть результатом деятельности отрядов чужеземных пришельцев-завоевателей, даже если бы эти отряды состояли не из сотен, а из тысяч воинов.[32]

Формирование нового похода к варяжской проблеме в отечественной науке связано с именем В.Т. Пашуто, ученого, чей анализ письменных источников позволил выработать тот взгляд на роль варягов, которого придерживается на сегодняшний день большинство исследователей: "Взгляд на Древнюю Русь как этнически неоднородное государство, выросшее из конфедерации земель-княжений, возглавляемых славянской знатью, дает возможность более точно оценить отношения Древнерусского государства со странами Северной Европы... Источники свидетельствуют о деятельности норманнских выходцев на Руси сперва (до X в.) как о неудачливых враждебных "находниках". Затем в качестве наемников-князей, воинов, купцов, дипломатов они сыграли некоторую роль в строительстве славянской знатью огромного и многоязычного Древнерусского государства."[33]

Ученый признает объединение Руси под властью князей варяжской династии, но указывает, что уже до этого момента Русь представляла собой конфедерацию 14 княжений, выросших на землях бывших племен… Варяги не принесли на Русь своей княжеской власти, не разделили общество на правящих и управляемых. Иноземцы в качестве князей, дружин, купцов имели второстепенное значение. Варяжские князья правили от имени давших им власть славянских мужей, а варяжские дружины были лишь одним из слагаемых рати, в которой преобладали славянские вои. В письменных источниках, по мнению Пашуто, нет данных ни о завоевании Руси норманнами, ни о ее колонизации.

С. В. Юшков. «Уже давно было отмечено, — рассуждал он, — что автор древнейшего летописного свода был далеко не тем летописцем, который добру и злу внимал равнодушно. При работе над своим произведением он планомерно и настойчиво проводил ряд тенденций, которые были интересны Киевской правящей верхушке. В условиях распада Киевского государства надо было всячески подчеркнуть значение государственного единства, значение единой сильной власти, указав, что при отсутствии этой власти неизбежны междоусобицы. Надо было всячески возвеличить правящую династию, показав ее роль в организации Киевского государства»[34]. Юшков отдает должное мастерству летописца и отмечает, что его рассказ о призвании князей составлен с большим искусством, так что трудно отделить в нем правду от вымысла. И все же он, по Юшкову, сплошь легендарен. ….Так в исторической науке выхолащивалось конкретное содержание летописных известий о призвании варягов. В них вкладывался лишь идейный смысл, приуроченный к историческим событиям конца XI - начала ХП века[35].

Сама же варяжская проблема становилась ареной идеологического и политического противостояния. Красноречиво в этой связи заявление Грекова: «Легенда о «призвании варягов» много веков находилась на вооружении идеологов феодального государства и была использована русской буржуазной наукой. Ныне американско-английские фальсификаторы истории и их белоэмигрантские прислужники — космополиты вновь стараются использовать эту легенду в своих гнусных целях, тщетно пытаясь оклеветать славное прошлое великого русского народа. Но их попытки обречены на провал».[36]

Исследование Сказания о призвании варягов продолжалось. Возникновение легенды о призвании князей Б. А. Рыбаков связал с историей Великого Новгорода: «Стремление новгородцев в XI—XII вв. обособиться от власти киевских князей, широкие торговые связи Новгорода со Скандинавией, использование новгородскими князьями в борьбе с Киевом наемных варяжских отрядов (Владимир и Ярослав в начале их деятельности) — все это в сочетании с тенденцией избирать себе князя и породило в новгородском летописании XI—XII вв. вымыслы о призвании варяжских князей и затем отождествление варягов с русью». Впоследствии Сильвестр, оправдывая призвание Мономаха в Киев, воспользовался новгородской летописью и внес ее рассказ в отредактированную им Повесть временных лет. Рыбаков полагает, что к тому моменту, когда на Севере славянского мира появились варяги, в Среднем Поднепровье уже сложилась Киевская Русь. «Варяги-пришельцы не овладевали русскими городами, а ставили свои укрепленные лагеря рядом с ними».[37] Автор признает реальность Рюрика, но сомневается в двух других героях легенды - Синеусе и Труворе, считая их происхождение анекдотическим. Такое происхождение «братьев» Рюрика «говорит нам и о степени достоверности всей легенды в целом. Она сфабрикована, очевидно, из различных преданий и рассказов, в которых историческая правда сплеталась с вымыслом, окружившим описание событий, происходивших за два столетия до их записи. Источником сведений о Рюрике и его «братьях», вероятнее всего, был устный рассказ какого-нибудь варяга или готландца, плохо знавшего русский язык». Важно отметить, что Рыбаков допускает наличие «исторической правды» в легенде. Но еще более существенно то, что он выделял норманский период в истории Руси, охватывающий три десятилетия (882-911 годы), когда «власть в Киеве захватил норманнский конунг Олег, ставший на время киевским князем».

Если Б,А. Рыбаков рассматривал «призвание Рюрика» как один из возможных вариантов толкования варяжской легенды, то А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов и Г. С. Лебедев не видят ему никакой альтернативы. Исходя из своих преувеличенных представлений о Ладоге «как первоначальной столице Верхней Руси», они именно ладожан наделяют инициативой «призвания Рюрика», которое, по уверению авторов, будучи «дальновидным» шагом, явилось «хорошо продуманной акцией, позволяющей урегулировать отношения практически в масштабах всей Балтики». По словам Лебедева, историческая канва событий «предания о варягах» ныне «восстанавливается подробно и со значительной степенью достоверности»[38]. Летописное «сказание о варягах» воспринимается, стало быть, названными учеными как вполне доброкачественный исторический материал, позволяющий воссоздать реальные события конца IX в., пережитые Северной Русью[39].

В статье 1970 года, написанной совместно Л.С.Клейном, Г.С. Лебедевым и В.А. Назаренко, ученые детально осветили характер норманнских древностей на древнерусской территории. Они выработали строго научную и логически последовательную методику определения этнической принадлежности археологических древностей. Что же дал анализ археологических материалов? Выяснилось, что к IX веку установились первые связи некоторых восточноевропейских племен со скандинавами. На тех же участках волжского и днепровского торговых путей, где в IX веке встречаются лишь отдельные варяжские погребения, в X веке варяги составляли в отдельных местностях не менее 13% населения. Норманны входили даже в состав правящей верхушки Древней Руси, но все же состав скандинавов был весьма неоднородным. А потому можно отбросить представление о "вокняжении" на Руси варяжской династии: это были представители пришлой знати, не имевшие никакой опоры в восточноевропейской среде.

Страницы: 1, 2, 3