Курсовая работа: Мемуарные документы о декабристах в ссылке
Накануне
событий на Сенатской пощади в Тульчине был арестован П.И. Пестель. Руководство
Южным обществом перешло к С.И. Муравьеву-Апостолу, незадолго до этого вошедшему
в состав Коренной думы. Узнав о провале восстания в Петербурге, он предложил
организовать самостоятельное выступление, но эта идея была отвергнута
большинством «южан».
27 декабря
1825 г. (8 января 1826 г.) братья С. И. и М.И. Муравьевы-Апостолы были
задержаны жандармами в д. Трилесы (Киевская губерния). Однако на следующий день
офицеры Черниговского полка А.Д. Кузьмин, М.А. Щепилло, И.И. Сухинов и В.Н. Соловьев,
члены Общества соединенных славян, освободили их. В этих условиях С.И. Муравьев-Апостол
принял решение о начале восстания. 29 декабря 1825 г. (10 января 1826 г.) ему
удалось «взбунтовать» расквартированную в Трилесах 5-ю роту Черниговского
полка. Восставшие двинулись на Васильков, где находились главные силы полка; в
д. Ковалевка к ним присоединились 5-я мушкетерская и 9-я гренадерская роты.
Утром 30 декабря (11 января) они вступили в Васильков, где к ним примкнули
остальные черниговцы. Восставшие насчитывали 970 солдат и 8 офицеров.
В Василькове
С.И. Муравьев-Апостол обнародовал революционный манифест – «Катехизис», в
котором призвал к ликвидации монархического строя. Он отказался принять
предложенный офицерами-«славянами» план решительных действий (немедленного
похода на Киев) и решил пойти на Борисов, чтобы соединиться там с
продекабристски настроенными Алексопольским и гусарским Ахтырским полками, а
затем захватить Житомир. 1 (13) января 1826 г. черниговцы достигли д. Мотовиловки,
где узнали об отказе декабристов-алексопольцев участвовать в восстании. Тогда 2
(14) января они двинулись на Белую Церковь, надеясь на поддержку у 17-го
егерского полка, однако командование 2-й армии успело отвести его из этого
района. В такой ситуации черниговцы повернули обратно к Трилесам, но 3 (15)
января 1826 г. под Ковалевкой были атакованы и разбиты отрядом генерала Ф.К. Гейсмара.
Погибло около 50 человек; было арестовано 869 солдат и пять офицеров, в том
числе С.И. Муравьев-Апостол, получивший ранение в голову.
24 декабря
1825 г. (5 января 1826 г.) офицеры-декабристы К.Г. Игельстром и А.И. Вигелин
попытались поднять на восстание Литовский пионерный батальон, расквартированный
в Белостоке. Они убедили солдат не присягать Николаю I, но командование смогло
изолировать зачинщиков и привести батальон к повиновению. 6 (18) февраля 1826 г.
во время смотра Полтавского пехотного полка член Общества соединенных славян
капитан С.И. Трусов призвал солдат к свержению нового императора, но не смог
увлечь их за собой и был немедленно арестован.
Для
расследования деятельности тайных обществ Николай I создал Особую следственную
комиссию, которую возглавил военный министр А.И. Татищев; Особый следственный
комитет был учрежден и в Варшаве. Всего под следствием оказалось 579 человек.
Виновными было признано 289 человек, из них 121 предан специально образованному
Верховному уголовному суду, в состав которого вошли члены Государственного
совета, Сената, Святейшего Синода и ряд высших гражданских и военных чиновников.
29 июня (10 июля) 1926 г. суд приговорил пятерых декабристов к смертной казни
через четвертование, 31 - к смертной казни через повешение, остальных - к
разным срокам каторги и ссылки. 10 (22) июля 1826 г. Николай I смягчил
приговор, сохранив смертную казнь через повешение только для главных
«зачинщиков» – П.И. Пестеля, С.И. Муравьева-Апостола, М.П. Бестужева-Рюмина,
Г.П. Каховского и К.Ф. Рылеева. Казнь состоялась в ночь на 13 (25) июля 1826 г.
на кронверке Петропавловской крепости. Наказания другим осужденным были также
пересмотрены. Все они, за исключением А.Н. Муравьева, лишались чинов и
дворянства. В зависимости от степени вины их разделили на 11 разрядов: 107 из
них отправлены в Сибирь (88 на каторгу, 19 на поселение), 9 разжалованы в
солдаты. Еще 40 декабристов были осуждены другими судами. Около 120 подверглись
внесудебным репрессиям (заточение в крепость, разжалование, перевод в
действующую армию на Кавказ, передача под надзор полиции). Дела солдат,
участвовавших в восстании, разбирали Особые комиссии: 178 прогнали сквозь
строй, 23 приговорили к другим видам телесных наказаний; из остальных (около 4
тыс.) сформировали сводный гвардейский полк и послали на кавказский театр
военных действий.
Отправка
декабристов в Сибирь началась уже в июле 1826 г. До осени 1827г. большинство из
них содержалось в Благодатском руднике под Нерчинском, затем их перевели в
Читу, а осенью 1830 г. сконцентрировали на Петровском каторжном заводе под
Иркутском. По отбытии сроков каторги осужденных расселяли в разных местах Сибири.
К началу 1840-х г.г. они сосредоточились преимущественно в крупных городах
(Иркутск, Тобольск). Часть декабристов была переведена на Кавказ, где некоторые
своим мужеством заслужили производство в офицеры, как М.И. Пущин, а некоторые,
как А.А. Бестужев и В.С. Толстой, погибли в бою.
Общая
амнистия декабристов последовала только после смерти Николая I – по случаю
коронации Александра II в 1856 г. Ее дождалось лишь меньшинство, в том числе
И.Д. Якушкин (умер в 1857 г.), Д.А. Щепин-Ростовский (умер в 1858 г.), И.И. Пущин
(умер в 1859 г.), С.П. Трубецкой (умер в 1860 г.), А.Н. Муравьев (умер в 1863 г.),
С.Г. Волконский (умер в 1865 г.), Е.П. Оболенский (умер в 1865 г.), М.А. Бестужев
(умер в 1871 г.), А.Н. Сутгоф (умер в 1872 г.), М.И. Муравьев-Апостол (умер в 1886
г.). Некоторые из них (М.И. Пущин, П.М. Свистунов, А.Н. Муравьев, И.А. Анненков)
принял активное участие в подготовке крестьянской реформы 1861 г.
Подводя итоги
восстания 1825 года, нужно отметить, что оно дало толчок росту революционного
движения в последующие годы.
Выступление
декабристов формально явилось завершающим звеном в цепи гвардейских военных
переворотов, которыми изобиловала история России в XVIII в. В то же время оно
существенно отличалось от предыдущих, ибо его целью была не смена монархов на
престоле, а проведение кардинальных социально-экономических и политических
преобразований. Несмотря на поражение декабристов, обусловившее общий
консервативный («охранительный») характер николаевского царствования, восстание
1825 г. потрясло устои режима и в перспективе способствовало радикализации
оппозиционного движения в России.
Декабризм -
это большое идеологическое движение, захватившее почти всю передовую часть
дворянской интеллигенции, создавшее целое мировоззрение и свою литературу,
идейно и тематически многообразную. Кроме непосредственных участников
политической революционной работы, было множество передовых людей, примыкавших
к движению, сочувствующих ему, составлявших его идеологический резерв; среди
них могли быть люди, ничего не знавшие о тайных обществах, но захваченные в
большей или меньшей степени тем же потоком идей, тех идей, которые, закономерно
вырастая на почве самой исторической действительности, свое прямое политическое
выражение получили в тайных обществах. Как и всякое другое значительное и
передовое идеологическое течение, «декабризм» проявился не только в области
политических идей. Он оформил мировоззрение - и философское, и моральное, и
эстетическое, он создал свой тип человека-героя, отмеченного специфическими
чертами и в бытовых своих проявлениях, и во всем своем поведении; он создал
свой стиль литературный в том числе.
Мемуарная
литература – важный источник историографии, материал исторического источниковедения.
В то же время по фактической точности воспроизводимого материала мемуары
практически всегда уступают документу.
Мемуары
представляют собою особый вид литературы, который, с одной стороны, является
историческим источником, с другой, представляет собой специфическую форму
личностного осмысления событий и несёт отпечаток авторской субъективности.
Большинство мемуаров декабристов было написано много лет спустя после ряда
исторических событий: войны 1812 года, заграничных походов, «Семеновской истории»,
восстания на Сенатской площади, сибирской каторги и ссылки.
Следует
принимать во внимание тот факт, что основной корпус мемуарно-дневниковой
литературы был создан после событий 1825 года и содержит в себе не только
объективизированную интерпретацию исторических событий, но и
субъективизированную их оценку, на которую накладываются личностные
переживания, переосмысление событий и представлений об их участниках.
К осени 1827
года все декабристы, приговорённые к каторжным работам с последующим поселением
в Сибири, были помещены в Читинский острог. Практически впервые после ареста
собранные вместе декабристы смогли воссоздать целостную картину событий
восстания, охарактеризовать приемы расследования, применяемые следственной
комиссией, извлечь уроки из поражения, а также оценить своё нынешнее положение,
возможности общественно полезной деятельности в «стране изгнания» и способы
подготовки к ней.
Общее
умонастроение декабристов в сибирский период впоследствии прекрасно выразил
Г.С. Батеньков. Он писал: «Поднять уровень народа можно, любить его, сближаться
с ним, внимать ему должно и вредно не предварить его и уходить от него далеко
по естественному преимуществу умственного труда»[4].
Во время
ссылки декабристы-учёные начали научное изучение Сибири. В период, когда
декабристы ещё не имели права делать какие бы то ни было записи и получать
книги, они организовали в Читинском остроге «декабристский университет».
Обучали друг друга иностранным языкам и читали товарищам лекции по различным
областям знаний. Н.М. Муравьёв читал по памяти стратегию и тактику, Н.А.
Бестужев - историю русского флота, А.О. Корнилович и П.А. Муханов - историю
России, А.И. Одоевский - историю русской словесности, П.С. Бобрищев-Пушкин -
прикладную математику, врач Ф.Б. Вольф - естественные науки и медицину. Д.И.
Завалишин знал 15 иностранных языков и занимался ими со всеми желающими. Там
же, в остроге, обсуждали они и свои первые научные выводы из наблюдений
экономического и культурного состояния Сибири. О содержании этих научных
выводов, обосновывающих по существу целую программу будущей практической
деятельности декабристов, можно судить по запискам А.О. Корниловича. Блестящий
ученый, возвращенный из Сибири в 1828 г. и снова заключённый в Петропавловскую
крепость, А.О. Корнилович на основании богатых наблюдений, сделанных им во
время «путешествия» по Сибири и пребывания в Читинском остроге, написал в крепости
несколько записок и, не имея возможности их обнародовать, послал на имя А.Х. Бенкендорфа.
Раскрывая в своих записках несоответствие между производственными
возможностями, хозяйственными и культурными потребностями Сибири, с одной
стороны, и её отсталостью, неустроенностью, заброшенностью с другой, А.О. Корнилович
обосновывал необходимость проведения мероприятий по улучшению положения
крестьян и коренных народов Сибири (якутов, тунгусов, бурят), показывал
конкретные пути совершенствования сельскохозяйственной практики, развития
агротехники, распространения агрономических и технических знаний, рекомендовал
всячески способствовать переходу кочевых племён к оседлости и содействовать
«образованию туземцев, почти незнакомых с улучшениями земледелия и успехами просвещения,
введённых в быту европейской России».[5]
Изучение
Сибири в географическом, экономическом, социальном и этнографическом отношении
на каторге и поселении продолжали декабристы Д.И. Завалишин, братья А.И. и П.И.
Борисовы, Н.А. Бестужев, Н.В. Басаргин, В.И. Штейнгель, Г.С. Батеньков, П.А.
Муханов и др. Не всё из задуманного учёными-декабристами на каторге было
написано, мало что из написанного на поселении было опубликовано до амнистии и
то под псевдонимами, но хранящиеся в архивах научные труды декабристов сегодня
как никогда важны для понимания и признания того, что существуют неустранимые
национально-самобытные формы экономического, государственного и культурного
жизнеустройства каждого народа, которые нельзя игнорировать и которыми опасно
пренебрегать. И конечно, всё написанное и сделанное декабристами в Сибири
неоспоримо доказывает, насколько выше и проницательнее в понимании интересов и
блага Отечества стояли дворянские революционеры и просветители по сравнению с
официальными монархическими кругами, столичной и местной бюрократией. Ведь даже
такой известный государственный деятель России первой половины XIX века, как
М.М. Сперанский, считал, что Сибирь - «прекрасное место для ссылочных, но не
место для жизни и высшего гражданского образования, для устроения
хлебопашества, фабрик и внутренней торговли».[6] Декабристы
же, показывая в своих работах огромные возможности и богатства края, предлагали
Сибирь, «присоединённую некогда в качестве дикой и пустынной, ещё раз
присоединить как образованную и прогрессивную» (Г.С. Батеньков). Декабристы
были убеждены, что при хорошем управлении и администрации, радеющей о пользе
края, подъёме экономики, строительстве путей сообщения и развитии просвещения,
Сибирь «обещает счастливую и славную будущность» (А.Е. Розен).
Многие
ссыльные декабристы занимались научным трудом, который помог лучше понять и
оценить Забайкалье и Сибирь, их природные и человеческие ресурсы. В этой связи
Д.И. Завалишин писал о том, что Россия, обращаясь к национальной политике,
«принималась думать и о Сибири». В научном наследии Н.А. Бестужева («О
бурятском хозяйстве», «Гусиное озеро», «О необходимости создания улучшенного
овцеводства в Селенгинске») находили отражение его удивительные таланты
художника, писателя, историка, естествоиспытателя, изобретателя. Автор
выступает с позиций гуманизма, столь характерного для представителей
декабристского движения. Замечателен вклад в наукудекабристов П.И.
Борисова, А.И. Якубовича и М.Ф. Митькова. На основе регулярных
метеорологических наблюдений они создали интересный труд, позже вошедший в
состав фундаментального исследования «О температуре воздуха в Российской
империи». Изучением Баргузинского края и Байкала занимался М.К. Кюхельбекер.
Декабристам С.Г. Волконскому, П.Н. Свистунову, братьям Борисовым принадлежат ботанические
изыскания, которые легли в основу современных исследований в этой области.
Определенный вклад внесли декабристы и в развитие хозяйственной деятельности в
крае. Ими разработаны научные основы аграрной деятельности, организовано
искусственное орошение, местные жители обучены образцовому ведению
огородничества.
Неотъемлемая
часть наследия декабристов – их литературная деятельность. Творческий дар
декабристы считали особым даром, поэтов уподобляли пророкам, которые призваны
увлечь на путь нравственно-совершенной жизни. Главными в поэзии
декабристов-романтиков становятся темы поэта-пророка и свободы; идеей
народности пронизаны лучшие произведения А.И. Одоевского, В.К. Кюхельбекера,
В.Л. Давыдова и др.
Многие
декабристы (Н.В. Басаргин, С.Г. Волконский, И.И. Горбачевский, А.Е. Розен, С.П.
Трубецкой, И.Д. Якушкин и др.) - авторы мемуаров.
Мемуарное наследие
декабристов довольно значительно. Известно свыше 30 декабристских
«воспоминаний», «записок» и других сочинений мемуарного характера, которые дают
представление не только о самом движении, об эпохе в целом, но ярко раскрывают
их нравственный облик.
О
причинах, побудивших декабристах писать мемуары, очень хорошо отозвался Н.В.
Басаргин[7]: «Пишешь ли
ты свои Записки? - спросил меня один из моих прежних товарищей по службе,
случайно посетивший меня в изгнании. Я ответил, что хотя мне и часто приходило
на мысль набросать кое-что из прежних воспоминаний, но я боялся приступить к
этому. С одной стороны, я далеко не литератор и пером владею плохо, с другой —
не могу быть уверен в своем беспристрастии, столь необходимом при суждении о
людях и событиях, о которых мне пришлось бы говорить.
Именно
эта неуверенность, возразил он, есть лучшее ручательство в том, что ты не
напишешь ничего такого, что бы не подтвердила твоя совесть. Если рассказ твой и
суждения будут носить отпечаток твоей личности, то это нисколько не уменьшит к
тебе доверия, а, напротив, покажет твою добросовестность.
Далее,
прибавлял он, грешно бы было каждому из вас не оставить по себе памяти молодым
вам ближним и лишить потомков ваших возможности знать об вас более того, что
сказано в отчете Комитета и в официальных объявлениях правительства. Это
повредило бы даже общему об вас мнению, показав, что в продолжение 30-летней вашей
ссылки вы не хотели взять на себя труд представить истину в отношении вас самих
и ваших действий…»[8]
Восстание
14 декабря 1825 г. на Сенатской площади в Петербурге, ставшее историческим
символом декабризма как революционного явления, было высшей и заключительной
точкой развития декабристского движения и одновременно началом новой жизни
участников тайных обществ, наполненной иными духовными ценностями и особым
историческим смыслом. Во время политического процесса, в долгие годы заточения
и изгнания узники постигали подлинный исторический смысл событий, приведших их
в «каторжные норы» Сибири. Декабристы все более осознавали себя как
исторических деятелей, провозгласивших идеи, рожденные эпохой. «В разговорах, —
вспоминал И. Д. Якушкин[9], — очень
часто речь склонялась к общему делу, и, слушая ежедневно часами рассказы,
сличая эти рассказы и поверяя их один другим, с каждым днем становилось все
более понятным все то, что относилось до этого дела, все более и более
пояснялось значение нашего общества, существовавшего девять лет вопреки всем препятствиям,
встречавшимся при его действиях; пояснялось также и значение 14 декабря, а
вместе с тем становились известными все действия комитета при допросе
подсудимых и уловки его при составлении доклада, в котором очень немного лжи,
но зато который весь не что иное, как обман»[10].
Осознание
декабристами исторического значения своей революционной борьбы приводило их к
убеждению в том, что и в Сибири, в условиях каторги они «призваны словом и
примером служить делу, которому себя посвятили»[11].
Свою важнейшую обязанность декабристы видели теперь в том, чтобы сохранить
истину, опровергнуть ложь правительственных сообщений, донести до современников
и потомков правду о 14 декабря 1825 г. «Всякая преследуемая истина, — писал А.
М. Муравьев[12], — есть
сила, которая накопляется, есть подготовляемый день торжества»[13].
Стремление «огласить правду» и подготовить «день торжества» истины было главным
стимулом литературной деятельности узников сибирской каторги.
Из
декабристских мемуаров, написанных во время сибирской каторги, известно
«Воспоминание о Рылееве» Н. А. Бестужева[14], которое
считается самым ранним и единственным дошедшим до нас мемуарным произведением,
созданным, по словам М. К. Азадовского, «не в одиночестве, не в тиши
дарованного судьбой последнего уединения», но возникшим в декабристской среде и
подвергшимся «предварительной критике и проверке декабристского коллектива»[15].
К
числу «каторжных» мемуаров следует, очевидно, отнести и «Записки декабриста»
Розена[16]. «Я составил
краткие очерки или таблицы моих записок, — отмечал он, — в 1828, 1829, 1830-х гг.,
начал писать их подробно в сороковых годах и снова переписал и дополнил их с
наступлением 1866 года»[17]. В отличие
от большинства мемуаров участников тайных обществ, написанных в Сибири или
после амнистии и ретроспективно отразивших взгляд на события 14 декабря в
какой-то момент или период жизни их авторов, «Записки декабриста» создавались
около 40 лет. Их начал писать в читинской тюрьме молодой человек, оказавшийся
причастным к важнейшему событию русской истории первой половины XIX в., и
завершил умудренный жизнью старик, переживший многих своих соузников и в
70—80-е гг. явившийся одним из «последних декабристов», хранителем их
наследства. «Записки декабриста» создавались, таким образом, не как
воспоминание о прожитой жизни, а как хроника происходящей жизни, как записки и размышления
современника.