Дипломная работа: Образ Н.М. Ядринцева в культурной памяти потомков
Периодическая печать является
одним из средств массовой информации. Богатство и разнообразие информации
делает её многопластовым историческим источником[22].
В нашем случае периодическая печать является одним из основных источников для
реконструкции образа Н.М. Ядринцева в культурной памяти сибиряков. Для
исследования были привлечены газеты – «Вечерний Новосибирск» (2004–2007),
журналы – «Алтай» (1972–1992), «Земля сибирская, дальневосточная» (1993),
«Сибирские огни» (1934–2002). Объектом нашего анализа стали публицистические и
научно-популярные статьи, посвященные жизни и деятельности Н.М. Ядринцева,
информационные сообщения об увековечении его памяти, о юбилейных датах,
связанных с его жизнью и деятельностью.
В отдельную группу мы
объединили исторические исследования, посвященные истории сибирского
областничества, региональной интеллигенции и периодической второй половины XIX в. Критерием отбора научной
исторической литературы послужило наличие информации о герое нашей выпускной
квалификационной работы и соответствие жанру научного исследования. Подробному
анализу представлений о Н. М. Ядринцева в профессиональном сообществе
региональных историков посвящен специальный раздел основной части работы. Здесь
же обозначим алгоритм работы с историографическими источниками, выбранный в
соответствии с задачами нашей работы: определение исторического контекста
появления исторических исследований, выявление тематики, цели и задач работ, в
которых упоминался М.Н. Ядринцев, источниковой базы, мировоззренческой (в том
числе методологической) позиции автора, его историографических приоритетов,
анализ основных выводов.
Для выявления
представлений о Н.М. Ядринцеве наших современников, принадлежащих к разным
возрастным группам, нами была разработана анкета. Всего было опрошено 115
человек. Старшие школьники – 30 человек, студенты – 42 человека, взрослые
(преподаватели, учителя, музейные работники, библиотекари) – 43 человека.
В качестве источников для
реконструкции культурной памяти были привлечены вещественные источники:
памятники Ядринцеву, мемориальные доски, приуроченные к памятным датам,
например, к 100-ю со дня рождения публициста.
Интернет-ресурсы являются
своеобразным источником, с одной стороны, Всемирная Паутина наполнена
эклектичной информацией о Н. М. Ядринцеве, с другой, такая её разножанровость
позволяет выделить те культурные пласты, которыми наполнено современное
массовое сознание[23].
Хронологические рамки
работы. В соответствии с обозначенной темой определены её хронологические
рамки. Она охватывает период со второй половины XIX в., времени активной деятельности Ядринцева и
появления первых публикаций о нем, оставленных его современниками до начала XXI века, где интересом для исследования
являются устоявшийся образ в культурной памяти потомков.
Структура выпускной
квалификационной работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и
списка использованных источников и литературы.
ГЛАВА 1. ОБРАЗ Н. М. ЯДРИНЦЕВА
В ОБЩЕСТВЕННОМ МНЕНИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА
1.1 Автообраз Н.М.
Ядринцева как модель поведения пореформенного интеллигента
Гипотеза параграфа
состоит в том, что подобно многим интеллигентам второй половины XIX в., Ядринцев выстраивал свою
биографию как жизненный сценарий литературного героя, а затем его реализовывал.
Основание данной гипотезы я подкрепляю выводом М. Могильнер о том, что «конкретные
литературные произведения, созданные радикально настроенными писателями для
своих «идеальных читателей», представляли собой единый великий мифологический
эпос»[24]. Так и биография
интеллигента выстраивалась как некий идеальный конструкт и удачно встраивалась
в литературное мифотворчество.
Итак, задачей параграфа видится
реконструкция автообраза Николая Михайловича Ядринцева как воплощение идеальных
поведенческих стратегий интеллигента-«патриота».
Николай Михайлович
родился в Омске 18 октября 1842 г. в семье небогатого купца – Михаила
Яковлевича Ядринцева (по происхождению крестьянина). Он много читал, а в его
библиотеке были – Карамзин, Державин, Пушкин, Гоголь, Булгарин, Кукольник;
выписывал журналы – «Сын Отечества», «Библиотеку для чтения», «Современник», в
том числе и редкие на тот момент для тогдашнего Омска – «Отечественные
записки». Ядринцев писал в своих воспоминаниях: «Отец мой отличался умом и
любил литературу. Он имел порядочную библиотеку и выписывал все новые книги. В
детстве я познакомился по иллюстрациям со многими деятелями. Помню, что меня
занимал Суворов. Книги ранее привлекали моё внимание, я увлекался рассказами и
стихами»[25].
Мать – Февронья
Васильевна – бывшая крепостная. Её рассказы о жестокости крепостничества
привили у четырнадцатилетнего мальчика ненависть к несвободе. Именно в этом
возрасте он пишет свою первую повесть.
Свои первые воспоминания
Николай Михайлович соотносит с Тобльском, куда уже в 1843 г. переезжает его семья. Затем была Тюмень и, наконец, Томск. Именно с Томском он связывает свои
лучшие воспоминания своего детства: «Золотое беспечное детство. Игры в саду и
прочее миновали скоро. Меня отдали в новый пансион для подготовления в
гимназию»[26]. Здесь основные знания
он получил только по французскому языку. Об этом светском пансионе у Ядринцева
остались самые ужасные воспоминания: «Для болезненного, впечатлительного
ребёнка этот палочный институт мог быть могилой. Я трепетал в этом пансионе
ежеминутно. Так я пробыл в нём три года»[27].
О своём здоровье,
Ядринцев писал, что оно не было крепким: «Хилое сложение моё и слабый организм
много раз заставили родителей опасаться за моё здоровье в детстве»[28].
Для того, чтобы поправить свое здоровье он занимался физическими упражнениями:
верховой ездой и прогулками по горам.
С беззаботным детством у
Николая Михайловича были связаны первые трагические воспоминания. Особенно
тяжело он воспринял раннюю смерть своей младшей сестры: «Смерть неповинного
святого младенца, только что распускавшейся жизни всегда глубоко загадочна»[29].
В 1854 г. Ядринцев попал во второй класс Томской губернской гимназии. Основной контингент – дети бедных
чиновников, купцов, дьяков. Публицист вспоминал: «Разнообразное демократическое
общество из разных слоёв города, сидевшие вокруг меня на скамьях, имело ещё и
своё взаимодействие влияние. Впечатления жизни, круг понимания его выносился из
среды низших классов и среднего общества, стало быть, отличался плебейским
складом. Жизнь этих детей народа была богата опытом, они видели многое. Это
была жизнь грубой среды, но, тем не менее, цельная жизнь с её нуждами,
страданиями, радостями и печалями»[30].
Образ учителя, который
сложился в сознании Ядринцева во время прибывания его в гимназии, напоминает
больше беспощадную карикатуру: «Слабый, неподготовленный персонал педагогов с
университетских скамеек явился в глухую неприветливую жизнь провинции и
обстановку 40-х гг. Это были люди, случайно занесённые в Сибирь из старого
педагогического института и из старых университетов. Не успевшие ознакомиться с
жизнью, люди без всяких идеальных стремлений»[31]. «Что можно ожидать от
такого контингента. Сибирь издавна была глухой страной, куда ехали люди по
нужде и безвыходности. И часто такие люди, которым нигде в России не находилось
места, то есть, как и во многих других случаях Сибирь получала брак. Явившись в
местную среду со своим казённым запасом знаний, без всякой силы и веры в своё
призвание, они могли только затеряться и опуститься»[32].
Положение же образованного человека в сибирском обществе было невыносимо
тяжело: «среди невежественной среды, полной грубых недостатков, он являлся
одиноким, не имел почвы, не было даже небольшого кружка людей, к которым он мог
бы примкнуть и признать в них своё отечество. Он не находил себе поддержки и
сочувствия»[33].
Ядринцев приводит не один
пример, когда «одна часть опускалась и сходила с ума; оставались люди,
примерившие с обыденной обстановкой, они переженились на кухарках или простых
бабах и погрузились в довольно прозаическую жизнь»[34].
Всё сводилось к тому, что
«отсутствие внутренней общественной жизни и равнодушное отношение к своему
существованию отражалось даже на учреждениях, которые были призваны просвещать,
распространять образование и наставлять общество. Окружающая апатия
парализовала их деятельность и развращала её. Администраторы,
церковнослужители, учителя, педагоги, медики, закинутые в Сибирь, не могли быть
в невежественной среде на высоте своего призвания. Кругом шла нажива,
совершались злоупотребления, уголовщина, у населения повсюду царила апатия и
полное равнодушие к духовным и умственным интересам».[35]
Такую критическую оценку дал Ядринцев сибирскому обществу за всякое отсутствие
гражданских интересов, полное равнодушие и «неподвижное положение». Не имея
общественной поддержки и внутренних сил, многие образованные люди находили
единственным спасением бегство из Сибири, и лишь немногие решались отдать свои
силы краю. И на долю этих зародышей местной интеллигенции выпадало самое
трагическое положение. Публицист заключал, что «между местной интеллигентной
личностью и обществом образовывался тот антагонизм и та грань нетерпимости, которые
не приносили пользы ни той, ни другой стороне. Они обе страдали недостатками и
ошибками. Общество в силу своего непонимания, не пользовалось способностями и
талантами человека, который мог принести ему большую пользу; человек же
интеллигентный под влиянием раздражения презирал это общество, а с ним и
местные общественные вопросы. Таким образом, нарушалась та связь, которая
необходима для гармонического развития »[36]. Впечатления о гимназии
были связаны у Ядринцева с тем, что «расправа была жестокая, грубая. Секли
учеников до 7-го класса, и секли, так как секут крестьян. Со стиснутыми зубами
и с сжимающимся сердцем я прислушивался к гулу этих экзекуций, но эта расправа
не устрашала нашей демократии»[37]. Именно гимназия стала
для Ядринцева первой школой жизни. Здесь он впервые получил опыт формирования социального
общественного союза: «Здесь были свои законы, обычаи, свои подвиги и герои,
даже свои мученики. Мир жизни слагался совершенно своеобразно, под влиянием
внутренних наклонностей, общих интересов среди демократических и спартанских
прав»[38]. Эти права явились
своего рода закалкой для жизни и придавали ей некоторое направление, вспоминал
впоследствии Ядринцев. «При видимой разрозненности никто не смел, выдать
товарища. Никто не смел жаловаться и переносить дело на аппеляцию инспекции и
начальства, зная, что здесь найдёт только «шемякин суд»»[39].
Главное, что он вынес из этого общественного союза – «для товарищества должны
быть приносимы всевозможные жертвы»[40]. «Старый забытый образ
патриархальной гимназии был близок моему сердцу»[41],
– вспоминал Николай Михайлович ещё и потому, что он под влиянием физических
экспериментов над ним товарищей, приобрёл себе и защитника.
Несмотря на аракчеевский
дух гимназии Ядринцев приобрёл в ней чувство товарищества, равенства. В
гимназии без влияния педагогов образовалась бурсацкая республика. Богатство и
общественное место родителей не играли в ней никакой роли. Ядринцев пишет, что
«простота и бедность пользовались правом первенства. Мы научились уважать в
этой среде только собственные достоинства и нравственные качества. Хороший
товарищ, хороший ученик уважался, к какому бы сословию он ни принадлежал.
Вторая стадия нашего развития заставила понять и полюбить душевные качества, ум
и отдавать честь способностям»[42].
Старая гимназия, как ни
суровы были её нравы, заложила инстинкты равенства, уважение честной бедности и
поклонение труду и таланту, откуда бы он ни выходил, облегчила впоследствии
восприятие общечеловеческого идеала.
Смерть отца – Михаила
Яковлевича в 1858 г. поменяла судьбу семьи Ядринцевых. Николай Михайлович
помнил желание отца – видеть его студентом университета. Ядринцев вспоминает: «Я
думал уже об университете, но меня тянула внешняя сторона его жизни. Грезилось
товарищество, какая-то весёлая буршская жизнь»[43]. Нарушил гимназическую
умеренность Н.С. Щукин, которому Ядринцевы сдали комнату. Это заставило
тревожно биться его сердце: «как, студент из Петербурга и будет жить у нас,
расскажет, что меня ожидает, откроет некую прелесть будущего», так с
предвосхищением ожидал встречи со студентом в Ядринцев[44].
Образ студента Щукина произвёл на Ядринцева сильное впечатление: «подвижная
фигура, энергетическая речь, пламенная проповедь, его резкие приговоры всему
отживающему, запас новых общечеловеческих идей, который он вынес из тогдашнего
университетского круга, тех надежд, с которыми он познакомил нас и которыми
жила тогда Россия, ждавшая освобождения крестьян и своего обновления»[45].
Он был «героем юношества», «замечательным самородком».
Не сдав окончательных
экзаменов после седьмого класса гимназии. Ядринцев спешит в Петербург, чтобы
вступить в число вольнослушателей университета. Одновременно с ним в столицу
приехали и другие сибиряки А. и Н. Лосевы, А. Нелетов, А. Красиков, Н.
Павлинов, А. Шешуков. Щукин дал рекомендательное письмо, чтобы Ядринцев мог
познакомиться с Г.Н. Потаниным, сыгравшем впоследствии значительную роль в
судьбе публициста. «Потанин так хорошо меня принял, сообщал Ядринцев Щукину в
письме от 6 сентября 1860 г., – и мы сошлись как сибиряки, стремящиеся к одной
цели. Он хочет собрать кружок сибиряков», – вспоминал Ядринцев.
Так началась дружба этих
двух разных по характеру людей, продолжавшаяся до самой смерти Николая
Михайловича в 1894 г. На тот момент Г.Н. Потанин, уже печатался в
«Современнике», «Русском богатстве», был знаком с петрашевцами и М.А Бакуниным.
Ядринцева и его товарищей увлекали лекции историка-областника Н. И.
Костомарова. «Блестящий и талантливый состав профессоров» составил яркий
контраст тому образу учителя, который сложился в сознании Николая Михайловича.
Землячество и
университетская жизнь явились отдельной яркой страницей в жизни Ядринцева.
«Университет соединял всех нас – и томичей, и тобольцев, и красноярцев, и
иркутян – в одну семью. Перезнакомившись, мы стали жить как братья, мы
почувствовали стремление соединиться в группу; до тех пор закинутые в столицу
сибиряки жили разрознено, они затеривались, исчезали, многие погибали»[46].
В Петербурге картина сближения разных представлений окраины имела нечто
особенное.
Н.М. Ядринцев сразу же
попал под обаяние личности Григория Николаевича, подержал его мысль
сгруппировать сибиряков в Петербурге и направлять их занятия на пользу родине.
В беседах с Потаниным Ядринцев не только сходился, но и увлекался его умом, его
планами, и он был для него первым ментром, наставником.
Студенты-сибиряки с
наслаждением читали, свежую периодику, выискивая всё новое. Им удалось
объединить около 20 человек. В состав кружка вошли Н.И. Наумов, три года
отслуживший юнкером в Омске и Томске и приехавший в Петербург для обучения в
университете; Ф. Н. Усов, казачий офицер из Омска; Налетов из Забайкалья;
студенты-юристы А. Красиков, Н.М. и Е.Н. Павлиновы. Собрания посещал И.В.
Фёдоров-Омулевский, студент-бурят И. Пирожков, В.И. Перфильев, В.М.
Березовский, художник П.П. Джогин и др.
Первые собрания проходили
на квартире Джогина. Их организаторами выступали Г.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев.
В дальнейшем центром деятельности стала квартира Потанина. Формирование
мировоззрения происходило в результате знакомства с западными социологами П. Ж.
Прудоном, Ф. Лассалем. В трудах каждого из них находились параллели с русской
действительностью[47].
Связей с Сибирью было
мало. «Слыша страстные речи о народе, о долге гражданского служения, мы не
могли не перенестись мыслями к нашей родине и не задуматься о её будущем»[48],
– констатировал Ядринцев в своих воспоминаниях.
Важнейшей составляющей
патриотического мировоззрения областников стало обязательное возвращение
молодого сибиряка в Сибирь – на родину, прибивание в её границах и служение её
интересам, что впоследствии было представлено идейными противниками – как мечта
об отделении Сибири от России, учреждение в крае суверенной демократической
республики. Впервые на этих собраниях раздался вопрос о значении в крае
университета и необходимости его в Сибири. В дальнейшем же этой идее Николай
Михайлович посвятит свою жизнь. Здесь же в товарищеских разговорах, развивалась
мысль о необходимости подготовки к будущей деятельности в Сибири, о
необходимости изучать край, читать о нём сочинения, являлась мысль составить
библиографию книг сибирских[49].
Постепенно руководящая
роль в объединении перешла к Н. М. Ядринцеву. «Я почувствовал, –
свидетельствует Потанин, – что он пойдёт во главе сибирского движения, которым
уже веяло в воздухе, и что мне придётся сделаться его помощником»[50].
Несомненно, Ядринцев был старше Потанина на семь лет, но он обладал
организаторскими способностями и литературным талантом.
В Петербурге в 1861 г., начавшиеся студенческие волнения, привели к закрытию университета. Многим не удалось
закончить университет и пришлось вернуться на родину. В числе последних были
Потанин и Ядринцев. Сибирское землячество распалось само собой, но идеи его,
сыгравшие значительную роль в формировании мировоззрения Николая Михайловича
Ядринцева заложили основу сибирского областничества.
Литературная деятельность
Н.М. Ядринцева началась в 1862 г. в сатирическом журнале «Искра», но свои
первые сатирические памфлеты он начал писать ещё в гимназии. До «Искры» он
пытался публиковаться в «Эпохе», но там его рукопись не была принята.
Сам Ядринцев осознаёт
себя писателем только во время литературной деятельности в Сибири, куда он
уезжает в 1863 г. В Сибири, по словам Ядринцева, – «Явилась потребность скорее
публично высказаться. Пробудить, и заставит думать общество. Важнейшим бы
практическим делом было бы основание сибирского патриотического органа печати»[51].
Деятельность Ядринцева в
эти годы разнообразна. Как отмечает сам публицист, «главной задачей было тогда
направлять молодёжь в университеты»[52]. В городе Омске вместе с
Потаниным они организуют публичные лекции, литературные вечера, концерты,
используя их для пропаганды своих взглядов. В декабре на одном из литературных
вечеров он произносит речь о необходимости открыть в Сибири университет. О
Сибири Ядринцев пишет, что на тот момент она «представляла то редкое и в высшей
степени прискорбное зрелище, что учрежденные в ней среднеобразовательные
заведения вместо того, чтобы обогащать её достаточно образованными людьми,
служат как бы средством для отвлечения из неё свежих живительных умственных сил
в Европейскую Россию. Сибирь вообще нуждается в людях с высшим образованием, и
удовлетворить этой нужде не могут высшие учебные заведения империи, куда
учащиеся должны следовать за пять-шесть, а иногда и более тысячи вёрст; словом,
предоставляется ныне настоятельная возможность возвысить уровень образования в
Сибири, дать местным её уроженцам средства развивать и оберегать свои
умственные силы на пользу самой Сибири, что может быть достигнуто только
учреждением университета в этом крае»[53]. По инициативе молодого
деятеля было тогда же приступили к собранию пожертвований на местный
университет и, благодаря энергичной проповеди и общему сочувствию сибиряков,
средства в конце концов, были собраны. И в 1888 г. задача фактически была исполнена – университет был построен в Томске. «С момента появления в
Омске и до последнего своего издыхания Николай Михайлович являлся самым горячим
проповедником университетской идеи в Сибири. Он первый после Сперанского, начал
пропагандировать эту идею, её проводил он красной нитью во всех своих статьях,
благодаря ему были собраны громадные суммы на основание университета»[54],
вспоминает Глинский.