Русская церковь и государство в первой половине XVI века

ближних. На процессе 1504 г. еретики поначалу решительно отстаивали свою

принадлежность к православию и отказывались каяться, однако казни и гонения

устрашили их, и они «сознались» в «жидовстве»[23]. Если на первом соборе

для суда над еретиками великий князь не одобрил смертной казни, то на

втором 1504 года они были приговорены к такой мере наказания.

Примерно к 1511-1512 относится поворот великокняжеской власти навстречу

требованиям церкви. Церковь стала получать большие иммунитетные привилегии,

становясь «государством в государстве» и сохраняя независимость своих

владений от государственной власти. Взамен великокняжеская власть хотела

получить от церкви полную поддержку в своих делах. Однако сочувствовавший

«нестяжателям» митрополит Варлаам (с 1511 года) сопротивлялся великому

князю. Позиции «нестяжателей» усилились, когда в 1518 году с Афона прибыл

Максим Грек для перевода церковных текстов. В своих сочинениях он говорил о

необходимости отказа церкви от земель, а при переводе допускал много ошибок

и неточностей. Его деятельность вызывала сильное раздражение среди

«иосифлян». Ведущую роль в этой борьбе играл новый митрополит Даниил,

последователь Иосифа Волоцкого. Он также оказывал помощь Василию III во

внутриполитических делах, а поэтому пользовался его поддержкой. В феврале

1525 года Максим Грек был арестован, а освобожден только в годы правления

Ивана IV[24].

Осуществленные в годы правления Елены Глинской (1533-1538) многие важные

мероприятия, направленные на укрепление централизованного государства,

коснулись и церкви. Во время интенсивного возведения городских укреплений в

Москве и Новгороде духовенство – в нарушение традиций – было наряду с

другими слоями населения обложено сбором на постройку. Позже с

новгородского архиепископства и его монастырей взяли большую сумму денег на

выкуп людей из татарского плена[25]. Все эти меры были попыткой светских

властей привлечь средства церкви и ограничить ее богатства.

В середине XVI века во взаимоотношениях государства и церкви ясно

выделились две проблемы: стремление правительства к ограничению роста

церковного землевладения вплоть до секуляризации, отмена иммунитетных

пожалований. Эта борьба отмечена многократными попытками царской власти

перейти в наступление, которое тут же сменялось еще более щедрыми

пожалованиями. Одна из следующих попыток урегулировать взаимоотношения

между государством и церковью в середине XVI века была предпринята на

Стоглавом соборе.

Политика Ивана Грозного тоже имела секуляризационные тенденции. Обращаясь

к Стоглавому собору, царь касался важнейших привилегий духовенства:

земельных и финансовых. «В монастыри боголюбцы дают душам своим и родным на

поминок вотчины и села собою покупают монастыри, а поимали много по всем

монастырем, а братьи во всех монастырех по старому, а инде и старого

меньши. Есть и пить старого братья скуднее, а строения в монастырех ни

котораго не прибыло, а старое опустело. Где те прибыли, и кто кто тем

корыстуеся? Да тарханные и несудимые и льготные грамоты у них те о

торговлях безпошлино. Чернцы по селам живут да в городе, тяжутся о землях

Достойно ли то?…»[26] Под видом заботы о «чистоте» монашеского общежития

совершенно отчетливо проступают секуляризационные устремления царя.

Принимаемое собором постановление о жалованных грамотах по своей сути

отрицает статью 43 Судебника 1550 года о тарханах: «…Торханных вперед не

давати никому, а старые тарханные грамоты поимати у всех»[27]. В Стоглавом

соборе, одобренном весной 1551 года, говорится: «Да у которых монастырей

земель и сил довольно, посмотря по братству и мочно прожити, и те бы

архимариты и игумены и строители и старцы благочести вашу царю не стужали,

излишнего не просити, и лготных, и о торговлях безпошлино, и несудимых

грамот и угодий не припрашивали»[28], т.е. ни о каком отбирании тарханов и

речи нет, даже дальнейшая их выдача не запрещается. Довольно в мягкой

форме богатым обителям предлагается более не просить впредь жалованные

грамоты.

В середине XVI века в связи с бурным развитием поместной системы

правительство как никогда испытывало острую нужду в пашенных землях.

Большинство черных волостей и часть дворцовых были розданы в поместье.

Начавшиеся реформы требовали свободных земель. Отсутствие культурных земель

сдерживало в известной степени рост поместной системы. Правительство

надеялось на Стоглавом соборе провести программу хотя бы частичной

секуляризации церковных земель. Однако его решения не удовлетворили

правительство, поэтому после окончания Стоглавого собора в мае 1551 года

состоялось новое совещание с более ограниченным составом духовенства при

непосредственном участии царя.[29] Решения же этого собора стали (в отличие

от Стоглавого) своеобразным свидетельством победы государства над церковным

землевладением. Согласно его постановлениям, духовенству запрещалось

покупать вотчины без доклада царю, тем самым ограничивались темпы роста

церковного землевладения. В случае нарушения постановления вотчина

отписывалась на царя безденежно. Признавались монастырской собственностью

как земли, данные раньше, так и те, которые будут давать вперед за помин

души. Если завещатель оговаривал право выкупа вотчины своими

родственниками, то за вотчину следовало давать столько, сколько указано в

духовной грамоте. Часть земли церкви изымалась: поместные и черные земли,

которые монастыри и владыки получили в качестве уплаты долга; починки,

поставленные на государевых землях; села, волости, угодья, данные боярским

правительством в период малолетства Ивана IV. Запрещалось не только

продавать, но и давать вотчины «по душе» в городах, центрах княжеских

владений, в Твери, Микулине, Торжке, Оболенске, Белоозере, Рязани, а также

суздальскими, ярославскими, стародубскими князьями «без царева ведома». В

случае отсутствия царского согласия вотчина отбиралась безденежно на

государя. Если же вотчина давалась в монастырь «без ведома государя» до

этого указа, то монастырю уплачивались деньги, а сама вотчина отбиралась и

давалась в поместье[30]. Как видно, по приговору 11 мая 1551 года некоторое

количество имений перешло в фонд поместных земель. Таким образом, думаю,

целесообразно утверждать, что правительство добилось своей цели

относительно церковных земель.

Подводя итог, следует отметить, что рассматриваемый период является

временем расцвета монастырей. В центре и на окраинах появились сотни новых

обителей. Одни из них превратились в крупных землевладельцев, другие

существовали в виде скитов и крохотных лесных пустыней, чему было несколько

причин: заинтересованность князей в мощном союзнике своей политике,

земельные дарения для спасения души, выгодное расположение. Однако это

породило коренные изменения в жизни церковнослужителей, что вызвало тревогу

в церковных кругах. Лучшие умы церкви искали выход из кризиса, в результате

чего начали развиваться две концепции – сохранения церковных земель и

имущества и полного отказа от них. Церковь и государство не противостояли

друг другу постоянно – они были союзниками в борьбе с еретичеством. В

церковной политике великих князей постоянно присутствуют секуляризационные

тенденции, но больших успехов государство добилось в 50-е годы XVI века.

Глава II. Роль церкви в формировании идеологии централизованного

государства

Идеология является одним из важнейших средств политической власти в

регулировании международных отношений, но, прежде всего, она важна для

объяснения нововведений, реформ, мероприятий, не вызывающих одобрения у

населения. Таким образом, можно сказать, что идеология – это главный способ

управления государством, точнее, его населением, призванный не убеждать

население в чем-либо новом, а наоборот, объяснять это новое при помощи той

системы моральных ценностей, которая является в данном обществе

традиционной. Идеология, как показывает история, часто выступает орудием

политической борьбы с противниками. Вероятно, именно это обстоятельство и

послужило причиной обоснования неограниченной власти московских великих

князей. А поскольку идеология по сути своей опирается на традиционную

систему ценностей (В Русском государстве – православие), то и «создателями»

ее являются наиболее видные церковные деятели, главной целью которых (в

силу их рода деятельности и интересов) было обоснование независимого,

первенствующего положения церкви по сравнению со светской властью.

Одним из таких идеологов был Иосиф Волоцкий, чья активная борьба с

еретиками принесла ему большое влияние на дела русской церкви. Но в большей

степени росту его влияния содействовал конфликт между новгородским

архиепископом Серапионом и великим князем Василием III, решившим принять

Иосифо-Волоколамский монастырь под свою власть (испокон веков Волоцкий удел

подчинялся в церковном отношении Новгородскому архиепископу). Владыка не

побоялся наложить проклятие на Санина, объявив: «Что еси отдал монастырь в

великое государьство, ино то еси отступил от небесного, а пришол к

земному»[31]. Иосиф Санин использовал промах владыки и внушил князю, что

Серапион сравнил удельного князя с небом, а великого – с землей. Серапион в

1509 г. лишился сана, попал в заключение и лишь через три года был отпущен

в Троице-Сергиев монастырь[32]. «Тое же зимы [1509] сведенъ бысть

архиепископъ Серапионъ съ архиепископьи въ томъ, что Осифа не

благославил»[33].

Конфликт с Серапионом побудил Иосифа Санина сформулировать новый взгляд

на предназначение царской власти в Русском государстве. Игумен

провозгласил, что властью своей государь подобен «вышнему богу». Государя

русского, доказывал Санин, сам «Господь Бог устроил вседержатель во свое

место и посадил на царском престоле… и всего православного христианства,

всея Руския земля власть и попечение вручил ему»[34]. Иосиф тем самым

укреплял не только авторитет великого князя, но и роль церкви в

государстве: если великий князь получает власть от Бога, то перед Богом он

несет и ответственность за нее, за надлежащую заботу о богатствах и

процветании церкви. Иосиф Волоцкий являлся идеологом «воинствующей церкви»,

шедшей на союз с самодержавной властью, поддерживавшей ее при условии

сохранения и укрепления своих позиций в государстве[35].

Принятая в 1439 году Флорентийская уния стала тяжелым ударом по

каноническому сознанию русских. Церковные каноны предписывали послушание

Вселенскому патриарху в Константинополе. Религиозная совесть не позволяла

признать патриарха-отступника. Уния предоставила Русской церкви веские

основания для обретения самостоятельности. Митрополит всея Руси грек

Исидор, горячий сторонник унии, был арестован и позже бежал из Москвы.

Русские пошли на крайне болезненное для них решение: в 1448 г. не

Константинопольским патриархом, как прежде, а собором русских епископов был

поставлен митрополит Московский и всея Руси. Им стал архиепископ Рязанский

Иона, избранный на митрополию еще в 1441 г., но не утвержденный тогда

Константинополем. Началась эпоха автокефалии. В области политической

идеологии эта эпоха отмечена утверждением самобытной версии византийской

идеи вселенского самодержавия. В Византии названная идея опиралась на

историософское учение о «четырех царствах». Константинопольские идеологи

понимали эти царства как сменявшие друг друга мировые империи: Ассирийское

царство, Вавилонское, Персидское и Римское. Константинополь - «новый Рим» -

продолжает историю Римской империи уже как православного царства[36].

На Руси эта идея трансформировалась в историософскую доктрину о

преемственности христианского царства Москвой. Концепция «Москва – третий

Рим» тесно связанна с версией о происхождении московских великих князей от

римских императоров («Сказание о князьях Владимирских»). Эту идею

сформулировал игумен псковского Елеазарова монастыря Филофей в своих

посланиях великому князю Василию III. Согласно его взглядам, прежде

существовало два мировых христианских центра: сначала древний Рим, который

пал ввиду отказа от «истинного христианства», затем Константинополь. Но

Византийские правители тоже изменили христианству, пойдя в 1439 году на

унию с католической церковью. Следствием этого было падение Византии,

завоеванной турками в 1453 году. Москва же не признала Флорентийской унии и

стала мировым центром христианства. Так как только православное

христианство является «истинным», а все другие веры ложны и «богопротивны»,

то Москва, рассуждал Филофей, «избрана Богом и является единственным

законным наследником древнего Рима»; «четвертому же риму не бывать», т.к.

могут быть только три мировых царства, после чего наступит конец света[37].

Эта концепция была необходима молодому, недавно объединенному Российскому

государству, пытавшемуся обосновать свое место в системе международных

политических отношений. Тезис о «Москве – третьем Риме» был призван служить

не только обоснованию мирового значения Русского государства, но и, прежде

всего, обоснованием исключительного значения церкви. В нем ярко воплотилось

враждебное отношение ко всему иноземному, проповедь религиозной

нетерпимости, стремление к безусловной необходимости существующих порядков,

освященных тезисом о «богоизбранном» царстве.

Многие исследователи считают, что с венчанием Ивана IV на царство идея

«Москвы – третьего Рима» получила реальное воплощение. Одним из инициаторов

венчания был митрополит Макарий, одной из задач которого было усиление

влияния церкви в политической жизни страны. В.Б. Кобрин основанием венчания

на царство считает популярную в то время легендарную повесть «Сказание о

князьях Владимирских»[38], согласно которой император Август послал своего

брата Пруса править в прибалтийские земли. Рюрик – основатель правящей

русской династии, к которой принадлежали Владимирские князья, есть потомок

Пруса, следовательно, московские великие князья – потомки римского

императора Августа. Сказание также содержит рассказ о том, как византийский

император Константин Мономах (византийских императоров на Руси традиционно

называют царями) своему родному внуку Владимиру Всеволодовичу Мономаху

прислал «шапку Мономаха» и все права на царский титул. Однако реально этот

головной убор – подарок хана Узбека Ивану Калите[39].

Вряд ли шестнадцатилетний Иван IV сам был инициатором принятия царского

титула. Среди его окружения важную роль играли его родственники Глинские и

митрополит Макарий. В.Б. Кобрин склонен считать, что инициатором венчания

на царство был митрополит[40], Р.Г. Скрынников же считает влияние Глинских

в этом вопросе выше[41]. Вероятно, суждение В.Б Кобрина наиболее

верно, поскольку венчание на царство значительно повышало статус церкви, к

чему стремился Макарий. А от повышения статуса церкви и царя Глинские, на

мой взгляд, выигрывали крайне мало, что делает необоснованной такую точку

зрения. Принятие царского титула было очень важно. Само слово «царь»

происходит от латинского термина «цезарь», который в свою очередь являлся

составной частью императорского титула. По этой причине византийских

императоров на Руси и именовали царями. «Великий князь» казался стоящим

ненамного выше простого князя, тем более, что среди служивших Ивану IV бояр-

князей было немало сыновей и внуков великих князей (ярославских,

суздальских и др.), что было крайне опасно при сохранении старого титула, с

учетом того, что еще оставались отдельные удельные княжества. «Великий

князь» мог еще восприниматься как первый среди равных. «Царь» – резкое

выделение из ряда, принципиально новый титул. Важную роль царский титул

играл в международных отношениях, что было чрезвычайно важно в ситуации

ведения активной внешней политики. Ведя переговоры с Казанским, Крымским,

Астраханским ханством, русский государь выступал теперь с тем же титулом,

что и его партнеры. В отношениях с Западной Европой титул «царь» был не

менее важен. Титул «великий князь» обычно переводили как «принц» или

«герцог» иногда с добавлением «великий». Но оба эти титула были ниже

королевского и, там более, императорского. Слово же «царь» либо оставляли

непереведенным, либо передавали как «император»[42].

Но, как верно подчеркивает Д.Н. Альшиц, нельзя утверждать, что образ царя

сложился сам собой. Ведь даже сам царский титул должен был войти в сознание

стать привычным для современников. Иначе говоря, авторитет как царского

титула, так и самой личности царя предстояло еще создать[43], что стало

одной из важнейших задач времени. Без ее решения акт венчания на царство

потерял бы смысл. Интересной является точка зрения Д.Н. Альшица, что

неизвестно кто в ком больше нуждался – Адашев в авторитете царя, или царь –

в Адашеве, поскольку политическая деятельность последнего не только

способствовала стабилизации ситуации в стране, но и повышению статуса царя,

заботы которого были далеки от политики[44].

Одним из важнейших направлений в идеологической борьбе Ивана Грозного за

установление единовластия было историческое обоснование исконности русского

самодержавия. Сам Иван IV, а вслед за ними и официальные документы (к

составлению которых несомненно были причастны и церковнослужители) того

времени затушевывали то, что он был первым русским царем. Грозный жертвовал

Страницы: 1, 2, 3