МЕТАМОРФОЗЫ
Поэма (ок. 18 н.э.) Слово "метаморфозы" значит
"превращения". Было очень много древних мифов, которые кончались
превращением героев - в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт
Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях, которые он знал; их
оказалось больше двухсот. Он пересказал их один за другим, подхватывая,
переплетая, вставляя друг в друга; получилась длинная поэма под заглавием
"Метаморфозы". Начинается она с сотворения мира - ведь когда Хаос
разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение.
А
кончается она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был
убит Юлий Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это
вознеслась на небеса душа Цезаря, который стал богом, -г- а это тоже не что
иное, как превращение.
Так
движется поэма от древнейших к новейшим временам. Чем древнее, тем величавее,
тем космичнее описываемые превращения: мировой потоп, мировой пожар. Потоп был
наказанием первым людям за их грехи - суша стала морем, прибой бил в маковки
гор, рыбы плавали меж древесных ветвей, люди на утлых плотах умирали от голода.
Только двое праведников спаслись на двухвершинной горе Парнасе - праотец Дев-калион
и жена его Пирра. Схлынула вода, открылся пустынный и безмолвный мир; со
слезами они взмолились богам и услышали ответ: "Материнские кости мечите
себе за спину!" С трудом они поняли: общая мать - Земля, кости ее - камни;
они стали метать каменья через свои плечи, и за спиною Девкалиона из этих
камней вырастали мужчины, а за спиною Пирры - женщины. Так явился на земле
новый человеческий род.
А
пожар был не по воле богов, а по дерзости неразумного подростка. Юный Фаэтон,
сын Солнца, попросил отца: "Мне не верят, что я твой сын: дай же мне
проскакать по небу в твоей золотой колеснице от востока до заката!" -
"Будь по-твоему; - ответил отец, - но берегись: не правь ни вверх, ни
вниз, держись середины, иначе быть беде!" И пришла беда: на высоте у юноши
закружилась голова, дрогнула рука, кони сбились с пути, в небе шарахнулись от
них и Рак и Скорпион, на земле запылали горные леса от Кавказа до Атласа,
закипели реки от Рейна до Ганга, ссохлось море, треснула почва, свет пробился в
черное царство Аида, - и тогда сама старая Земля, вскинув голову, взмолилась
Зевсу: "Хочешь сжечь - сожги, но помилуй мир, да не будет нового
Хаоса!" Зевс грянул молнией, колесница рухнула, а над останками Фаэтона
написали стих: "Здесь сражен Фаэтон: дерзнув на великое, пал он".
Начинается
век героев, боги сходят к смертным, смертные впадают в гордыню. Ткачиха Арахна
вызывает на состязание богиню Афину, изобретательницу тканья. У Афины на ткани
- олимпийские боги, Посейдон творит для людей коня, сама Афина - оливу, а по
краям - наказания тех, кто посмел равняться с богами: те обращены в горы, те в
птиц, те в ступени храма. А у Арахны на ткани - как Зевс обернулся быком, чтоб
похитить одну красавицу, золотым дождем для другой,, лебедем для третьей, змеем
для четвертой; как Посейдон превращался и в барана, и в коня, и в дельфина; как
Аполлон принимал вид пастуха, а Дионис - виноградаря, и еще, и еще. Ткань
Арахны не хуже, чем ткань Афины, и Афина казнит ее не за работу, а за
кощунство: превращает ее в паука, который висит в углу и вечно ткет паутину.
"Паук" по-гречески - арахна.
Зевсов
сын, Дионис-виноградарь, чудотворцем идет по свету и дарит людям вино. Врагов
своих он наказывает: корабельщики, перевозившие его через море, решили похитить
такого красавца и продать в рабство, - но корабль их останавливается, пускает
корни в дно, плющ обвивает мачту, с парусов повисают гроздья, а разбойники
изгибаются телом, покрываются чешуей и дельфинами прыгают в море. А друзей
своих он одаряет чем угодно, но- не всегда они просят разумного. Жадный царь Мидас
попросил: "Пусть все, чего я коснусь, становится золотом!" - и вот
золотой хлеб и мясо ломают ему зубы, а золотая вода льется в горло
расплавленным металлом. Простирая чудотворные руки, он молит: "Ах, избавь
меня от пагубного дара!" - и Дионис с улыбкой велит: "Вымой руки в
реке Пактоле". Сила уходит в воду, царь снова ест и пьет, а река Пактол с
тех пор катит золотой песок.
Не
только юный Дионис, но и старшие боги появляются меж людей. Сам Зевс с Гермесом
в облике странников обходят людские села, но грубые хозяева гонят их от
порогов. Только в одной бедной хижине приняли их старик и старуха, Филемон и
Бавкида. Гости входят, пригнув головы, присаживаются на рогожу, перед ними
столик с хромой ножкой, подпертый черепком, вместо скатерти его доску натирают
мятой, в глиняных мисках - яйца, творог, овощи, сушеные ягоды. Вот и вино,
смешанное с водой, и вдруг хозяева видят: чудо - сколько ни пьешь, оно не
убывает в чашах.
Тут
они догадываются, кто перед ними, и в страхе молят: "Простите нас, боги,
за убогий прием". В ответ им хижина преображается, глинобитный пол
становится мраморным, кровля вздымается на колоннах, стены блещут золотом, а
могучий Зевс говорит: "Просите, чего хотите!" - "Хотим остаться
в этом вашем храме жрецом и жрицею, и как жили вместе, так и умереть
вместе".
Так
и стало; а когда пришел срок, Филемон и Бавкида на глазах друг у друга
обратились в дуб и липу, только успев молвить друг другу "Прощай!".
А
между тем век героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в
камень взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову на листья, то листья
обращаются в кораллы.
Ясон
привозит из Колхиды Медею, и та превращает его дряхлого отца из старика в
молодого. Геракл бьется за жену с речным богом Ахе-лоем, тот оборачивается то
змеем, то быком - и все-таки побежден. Тесей входит в критский Лабиринт и
убивает там чудовищного Минотавра; царевна Ариадна дала ему нить, он протянул
ее за собою по путаным коридорам от входа до середины, а потом нашел по ней
дорогу обратно. Эту Ариадну отнял у Тесея и сделал своей женою бог Дионис, а
венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он засветился созвездием Северной
Короны.
Строителем
критского Лабиринта был умелец афинянин Дедал, пленник грозного царя Миноса,
сына Зевса и отца Минотавра. Дедал томился на его острове, но бежать не мог:
все моря были во власти Миноса. Тогда он решил улететь по небу: "Всем
владеет Минос, но воздухом он не владеет!" Собрав птичьи перья, он
скрепляет их воском, вымеряет длину, выбирает изгиб крыла; а мальчик его Икар рядом
то лепит комочки из воска, то ловит отлетающие перышки. Вот уже готовы большие
крылья для отца, маленькие для сына, и Дедал учит Икара: "Лети мне вслед,
держись середины: ниже возьмешь - от брызг моря отяжелеют перья; выше возьмешь
- от жара солнца размякнет воск". Они летят; рыбаки на берегах и пахари на
пашнях вскидывают взгляды в небо и замирают, думая, что это вышние боги.
Но
опять повторяется участь Фаэтона: Икар радостно забирается ввысь, тает воск,
рассыпаются перья, голыми руками он хватает воздух, и вот уже море захлестывает
его губы, взывающие к отцу. С тех пор это море называется Икарийским.
Как
на Крите был умельцем Дедал, так на Кипре был умельцем Пигмалион. Оба они были
ваятелями: про Дедала говорили, что его статуи умели ходить, про Пигмалиона -
будто его статуя ожила и стала его женой. Это была каменная девушка по имени
Галатея, такая прекрасная, что Пигмалион сам в нее влюбился: ласкал каменное
тело, одевал, украшал, томился и наконец взмолился к богам: "Дайте мне
такую жену, как моя статуя!" И богиня любви Афродита откликнулась: он
касается статуи и чувствует мягкость и тепло, он целует ее. Галатея раскрывает
глаза и разом видит белый свет и лицо влюбленного. Пигмалион был счастлив, но
несчастны оказались его потомки. У него родился сын Кинир, а у Кинира дочь
Мирра, и эта Мирра кровосмесительной любовью влюбилась в своего отца. Боги в
ужасе обратили ее в дерево, из коры которого, как слезы, сочится душистая
смола, до сих пор называемая миррою. А когда настало время родить, дерево
треснуло и из трещины явился младенец по имени Адонис. Он вырос таким
прекрасным, что сама Афродита взяла его себе в любовники. Но не к добру:
ревнивый бог войны Арес наслал на него на охоте дикого вепря, Адонис погиб, и
из крови его вырос недолговечный цветок анемон.
А
еще у Пигмалиона был то ли правнук, то ли правнучка, по имени то ли Кенида, то
ли Кеней.
Родилась
она девушкой, в нее влюбился морской Посейдон, овладел ею и сказал: "Проси
у меня чего угодно!" Она ответила: "Чтоб никто меня больше не мог
обесчестить, как ты, - хочу быть мужчиной!" Начала эти слова женским
голосом, кончила мужским.
А
в придачу, радуясь такому желанию Кениды, бог дал ее мужскому телу неуязвимость
от ран. В это время справлял многолюдную свадьбу царь племени лапифов, друг
Те-сея. Гостями на свадьбе были кентавры, полулю-ди-полулошади с соседних гор,
дикие и буйные. Непривычные к вину, они опьянели и набросились на женщин,
лапифы стали защищать жен, началась знаменитая битва лапифов с кентаврами,
которую любили изображать греческие скульпторы. Сперва в свадебном дворце,
потом под открытым небом, сперва метали друг в друга литыми чашами и алтарными
головнями, потом вырванными соснами и глыбами скал. Тут-то и показал себя Кеней
- ничто его не брало, камни отскакивали от него, как град от крыши, копья и
мечи крошились как гранит. Тогда кентавры стали забрасывать его стволами
деревьев: "Пусть раны заменятся грузом!" - целая гора стволов выросла
над его телом и сперва колебалась, как в землетрясении, а потом утихла. И когда
битва кончилась и стволы разобрали, то под ними лежала мертвая девушка Кенида.
Поэма
близится к концу: про битву лапифов с кентаврами рассказывает уже старый Нестор
в греческом лагере под Троей. Даже Троянская война не обходится без
превращений. Пал Ахилл, и тело его вынесли из битвы двое: мощный Аякс нес его
на плечах, ловкий Одиссей отражал наседающих троянцев. От Ахилла остался
знаменитый доспех, кованный Гефестом: кому он достанется? Аякс говорит: "Я
первый пошел на войну; я сильнейший после Ахилла; я лучший в открытом бою, а Одиссей
- лишь в тайных хитростях; доспех - мне!" Одиссей говорит: "Зато лишь
я собрал греков на войну; лишь я привлек самого Ахилла; лишь я удержал войско
от возврата на десятый год; ум важней, чем сила; доспех - мне!" Греки
присуждают доспех Одиссею, оскорбленный Аякс бросается на меч, и из крови его
вырастает цветок гиацинт, на котором пятнышки складываются в буквы
"AI" - скорбный крик и начало Аяксова имени.
Троя
пала, Эней плывет с троянскими святынями на запад, на каждой своей стоянке он
слышит рассказы о превращениях, памятные в этих дальних краях. Он ведет войну
за Лаций, потомки его правят в Альбе, и оказывается, что окрестная Италия не
менее богата сказаниями о превращениях, чем Греция. Ромул основывает Рим и
возносится в небеса - сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь
спасает Рим в гражданских войнах и тоже вознесется кометою - сам превратился в
бога. А покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних
римских царей, слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и
Пифагор объясняет ему и читателям, что такое превращения, о которых сплетались
рассказы в столь длинной поэме.
Ничто
не вечно, говорит Пифагор, кроме одной лишь души. Она живет, неизменная, меняя
телесные оболочки, радуясь новым, забывая о прежних. Душа Пифагора жила
когда-то в троянском герое Евфорбе; он, Пифагор, это помнит, а люди обычно не
помнят. Из людских тел душа может перейти и в тела животных, и птиц, и опять
людей; поэтому мудрый не станет питаться мясною пищей. "Словно податливый
воск, что в новые лепится формы, / Не пребывает одним, не имеет единого вида, /
Но остается собой, - так точно душа, оставаясь / Тою же, - так говорю! -
переходит в различные плоти".
А
всякая плоть, всякое тело, всякое вещество изменчиво. Все течет: сменяются мгновения,
часы, дни, времена года, возрасты человека. Земля истончается в воду, вода в
воздух, воздух в огонь, и снова огонь уплотняется в грозовые тучи, тучи
проливаются дождем, от дождя тучнеет земля. Горы были морем, и в них находят
морские раковины, а море заливает когда-то сухие равнины; иссыхают реки и
пробиваются новые, острова откалываются от материка и срастаются с материком.
Троя была могуча, а нынче в прахе, Рим сейч`ас мал и слаб, а будет всесилен:
"В мире ничто не стоит, но все обновляется вечно".
Вот
об этих вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные
рассказы о превращениях - метаморфозах.
М.
Л. Гаспаров Адонис - имя семитского происхождения. История об Адонисе изложена
в "Метаморфозах" далеко не полностью, но именно рассказ Овидия стал
источником последующего развития образа в европейской литературе.
Овидий
представляет А. прежде всего как идеал красоты. Его любит сама Венера. Любовь
Венеры и А. изображена как ничем не омраченная идиллия. Овидий не использовал
главную культовую версию мифа, согласно которой Афродита и Персефона оспаривали
друг у друга право быть с А., а Зевс разрешил их спор, присудив А. часть года
проводить с Афродитой, а часть - в царстве Персефоны. Устранив Персе-фону (а
также и других персонажей общепринятой версии, в частности Ареса), Овидий
упрощает внешнюю сторону сюжета, но насыщает его внутренним драматизмом. Вместо
соперничества богинь любви и смерти сама любовь изображается неразрывно
связанной со страхом, что смерть отнимет любимое существо. Венера боится хищных
зверей, которые могут встретиться А., и просит его охотиться только на зайцев и
ланей. Но ее увещевания тщетны, а страх не напрасен: А. гибнет от клыков дикого
вепря. Рыдающей над его телом Венере остается одно утешение, которого у нее не
отнимут богини судьбы Мойры, - увековечить память о возлюбленном ежегодным
плачем по нему (намек на учреждение культа А.). Кровь из ран А. Венера
превращает в цветок анемон ("ветреницу"), недолго цветущий и алый,
как кровь, - символ его роскошной, но быстротечной юности.
Актеон
- персонаж 3-й книги "Метаморфоз", сын дочери Кадма Автонои, охотник,
превращенный Дианой (Артемидой) в оленя и растерзанный собственными собаками.
Существовало несколько вариантов мифа, по-разному объясняющих причину гнева Дианы.
Все они так или иначе связывали гибель А. с оскорблением, которое он нанес
богине. Овидий использует версию, согласно которой А. наказан не за
сознательное преступление, а за невольный проступок: во время купания Дианы он
случайно видит богиню обнаженной. Чтобы свидетель ее наготы не мог рассказывать
о виденном, Диана превращает его в животное. В отличие от обычной Овидиевой
метаморфозы, которая строится на уподоблении результата исходному облику или
состоянию, метаморфоза А. основана на отрицании того, чем он был. Диана отняла
у него способность речи, изменила форму ушей, шеи, придала рога и т. д.,
"лишь одна оставалась душа его прежней". Вместе с обликом и роль его
меняется на противоположную: из охотника А. превращается в дичь. Сцена завершается
рассуждением о том, была ли Диана справедлива в своем гневе и оправданна ли ее
месть. Овидий оставляет этот вопрос без ответа, как бы давая понять, что
истинную причину трагедии следует искать не здесь: она кроется в родовом
проклятии, висящем над всеми потомками Кадма.
Арахна
- персонаж 6-й книги "Метаморфоз". История А. известна только в
изложении Овидия и относится к ряду сюжетов о соперничестве людей с богами (ср.
в "Метаморфозах" мифы о Марсии и Ниобе и др.). А. из лидийского
города Гипепы, первая среди людей в искусстве ткачества, бросает вызов Минерве
(Афине). Та вступает с А. в состязание. Каждая из соперниц начинает ткать
покрывало, помещая на нем изображения мифологических сюжетов, которые должны
служить обоснованием ее правоты. Аргументация Минервы сводится к назидательным
примерам наказанной человеческой дерзости- на покрывале вытканы фигуры людей,
которых боги лишили человеческого облика за попытку соперничать с ними.
***
Произведение
посвящено метаморфозам, но не людей, а богов, принявших звериные обличья ради
того, чтобы соблазнить земных женщин. Защита А., таким образом, построена на
"обличеньи пороков небесных". К моральной правоте (боги коварно ведут
себя со смертными и потому не заслуживают благочестивою отношения) добавляется
успех в самом предмете спора: мастерство А. не уступает искусству Минервы.
Разгневанная
богиня не может этого отрицать, но и признать не желает. Она рвет ткань А. и
бьет соперницу челноком. А., не снеся позора, вешается, но Минерва вынимает ее
из петли и превращает в паука. Таким образом, история повесившейся ткачихи
двояко отражена в образе паука, вечно висящего на сплетенной им самим паутине.
Миф об А. - единственный у Овидия случай спора смертного с богом, в котором
притязания спорящего обоснованны. Возможно, с этим связано некоторое снижение
образа Минервы: превращая А. в паука, она, подобно смертной колдунье, прибегает
к "Гекатиным зельям", в то время как обычно для того, чтобы
метаморфоза совершилась, достаточно одного желания божества.
Гиацинт
- сын спартанского царя Амикла (по другой версии мифа - Пиера и музы Клио),
возлюбленный Аполлона.
Состязаясь
с Г. в метании диска, Аполлон нечаянно убил его и, чтобы увековечить память о
погибшем, создал из его крови пурпурный цветок.
В
"Метаморфозах" история Г. стоит, с одной стороны, последней в ряду
мифов о любви Аполлона (ср.: Дафна, Коронида, Кипарис), и в ней отчетливее
всего проступает общая для них схема: любовь Аполлона против его воли несет
гибель смертным. С другой стороны, эта история рассказана Орфеем, и в ней можно
усмотреть аналог его собственной трагедии - потери Эвридики: любимый гибнет
из-за оплошности любящего.
Гибель
Г. - роковая случайность.
Момент
смертельного удара описан очень подробно. Согласно распространенной версии
мифа, Г. убил из ревности влюбленный в него Борей, направив ему в лицо
брошенный Аполлоном диск (ср. Лукиан. "Разговоры богов"). Овидий,
естественно, обходится без этой подробности: она нарушила бы его схему.
Возникновению
цветка из крови Г. предшествует сравнение умирающего отрока с вянущим цветком -
типичный для Овидия прием реализации сравнения в метаморфозе (ср., например,
рассказ о Гелиадах во 2-й книге).
Если
Дафна после метаморфозы стала атрибутом своего губителя - Аполлона и тем только
прославилась, то гиацинт - именно творение Аполлона, не просто цветок, но еще и
скорбная песнь. Г. превращен Овидием в символ искусства, рождающегося из
утраты, несчастной любви.
Дафна.
В греческой мифологии существует несколько версий, различным образом
связывающих Д.
с
Аполлоном. Все они так или иначе объясняют происхождение лавра как атрибута
Аполлона (греч. daphne - лавр). Гея сделала Д. своей прорицательницей в
Дельфах, которыми владела до Аполлона (Павсаний. "Описание Эллады"; в
этой же главе сказано, что первый храм Аполлона в Дельфах был выстроен из лавра).
Диодор
отождествляет Д. с пророчицей Манто, дочерью Тиресия, принесенной в дар
Аполлону. Кроме того, Д. была известна как нимфа - дочь Геи и бога реки Ладон в
Аркадии (Павсаний) или Пенея в Фессалии. Последний вариант принимает в своей
обработке мифа Овидий. Безответная любовь Аполлона к Д. - месть Купидона,
которого Аполлон оскорбил, пренебрежительно отозвавшись о его искусстве
стрелять из лука. За это Купидон пронзил его стрелой, внушающей страсть, -
золотой, с крючком на конце, а в Д. пустил стрелу, изгоняющую страсть, - с
тупым свинцовым наконечником. Победитель Пифона, без промаха разящий своими
смертоносными стрелами, Аполлон оказался бессилен перед стрелой резвого шалуна
Купидона. Его не спасает и открытое им самим искусство врачевания - "любви
никакая трава не излечит". Он преследует Д., пытаясь расположить ее к себе
мольбами и жалобами, но непреодолимый страх гонит нимфу прочь. Наконец в
изнеможении она молит Пенея о защите, и бог превращает нимфу в лавр (Овидий,
по-видимому, первым вводит эту подробность: в других источниках Д. поглощает
земля, и на этом месте затем вырастает лавр). Детальное описание этой
метаморфозы многократно использовалось в изобразительном искусстве.